Басня — Лист 482
«Тимее», что космос, начав существовать, получил бытие в виде одушевленного и разумного животного (30b); и дальше, что из всего видимого мира Бог создал единое животное, которое и заключало в себе все живое (30d). Ничего уже нет страшного в том, чтоб сказать, что все наши звери – тотемистическая форма самого космоса; оттого во время Крона сытые и богатые изобилием люди беседовали со зверьми и передавали им свои сказания (Pl. Polit. 272 bc1); ведь нужно же было объяснить, почему первыми персонами сказки, басни и притчи являются не люди, а звери!
Вот тут-то было бы хорошо вспомнить Прометея и его собратьев по крови и по профессии, титанов: эта вся семья разрывала космос в виде быка, назывался ли он Загреем или нет2. Конец света и нарождение новых миров совершались через разрывание (поздн eacute;й, разрушение, распад) зверя-космоса, тотема-вселенной. Что же удивительного, что персонажем космолого-эсхатологических сказаний являются звери? Это настолько законно, что можно выразиться решительней: звери являются персонажем именно космолого-эсхатологических сказаний. Теперь легче сказать, что все звери, как и все космосы, наделяются двуединым значеньем ‛света’ и ‛анти-света ’, жизни-смерти. Это среди зверей-то и происходят первые рукопашные, поздн eacute;й — споры, распри, «прения»... Один зверь побеждает в схватке – это светлый, солнечный зверь, небо; другой, анти-зверь, побежденный, разрывается или сбрасывается в преисподнюю – все эти драконы, апокалиптические «звери», козлы отпущения и пр. виды будущего дьявола и антихриста – хищные птицы, мыши летучие, гады Комментарии: |
 1 Платон. Политик 272 bc.
2 Загрей – божество критское, возможно догреческое, этимология его имени неясна. В орфической традиции, подхваченной неоплатонизмом, миф о нем стал основой мифологической антропологии: сын Критского Зевса-змея и Персефоны, Загрей – или прото-Дионис – был растерзан титанами, посланными ревнивой Герой. За это титаны испепелены Зевсом, а из праха титанов, пожравших бога, был сотворен человек, в котором, таким образом, соединены две природы: титаническая и божественная, агрессивное начало и невинная страдательная природа жертвы. Орфико-неоплатоническая разработка этизирует архаический образ мира как разрываемого на части зверя (в терминологии Фрейденберг, «тотема») и добавляет «понятные» мотивировки (например, ревность Геры). В «Поэтике сюжета и жанра» концепции архаической жертвы в связи с первобытным мировоззрением и образу мира как разрываемого зверя, которому «причащаются» участники ритуала, Фрейденберг посвятила раздел «Метафоры ‛еды’» и главку «Обряды разрывания». Современный авторитет в области греческой религии Вальтер Буркерт связал образ «спарагмоса», растерзания, Загрея с древнейшими охотничьими жертвенными ритуалами и во многом повторил эти мысли в ставшей знаменитой книге «Homo necans» (Burkert W. Homo necans. Interpretationen altgriechischer Opferriten und Mythen. Berlin: De Gruyter, 1972. S. 8 ff., 142). |