Композиция Трудов и Дней Гесиода 2 Утопия   —   Лист 240

типологически представляет собой полулегендарный рассказ о далеких странах, о дивьих людях, о диковинах всякого рода, о курьезах природы, животных и растений. Здесь наука начинает робкие шаги восторженного наблюдателя; здесь новеллист пробует свои первые силы, а историк, описывая племена и народы, главным «источником» считает традиционную фантастику. Здесь же, на небе и в преисподней, подготовляются документальные источники для Геродота; Гекатей и многочисленные авторы «периплов»¹, еще на заре греческой литературы, уже собирают веселые коллекции для «Правдивой истории» Лукиана. Создаются любопытнейшие жанровые сожительства вроде географии с историей, истории с этнографией, этнографии с зоологией и с чересчур своеобразной естественной историей, вся «естественность» которой выражается в неестественности чудес и просто во враках. Дело кончается тем, что в XIX веке ученые издают очень интересные тексты «младших» натуралистов, которыми оказываются античные «парадоксографы», собиратели всяких небылиц и естественноисторических сенсаций². Уже давно забылось, что ездили когда-то, ходили пешком или переплывали море за тридевять земель, по ту сторону Фулы, в райскую страну, на острова блаженных; небо стали подменять землей, хотя и фантастической, и осталось одно наследие прошлого — это чудеса, диковины да небылицы гео-этнографического* характера. Но фольклор, как всегда, откровенен. Он дает одну реплику в Византии, где создается своеобразнейший исторический жанр в виде пророческой мировой хроники,— история, заквашенная мантикой и оракулом, с охватом мировых событий, которые