государства или дать его установления,— регламентирующие идеальное общество Законы.
Как все равно и для нас, сам ли Платон написал последнюю космогоническую главу, или ее должен был в силу жанровой традиции приложить к Законам кто-то другой.
9*
Впрочем, никогда не следует идти на методологический оппортунизм. Уступок делать не следует. Даже такой эклектик, как Цицерон, заявляет о желании отстоять органическое единство Законов Платона с их заключительной «космогонической» главой — и ... с образами Гезиода. Как всегда, Цицерон выступает с открытым и резким убеждением; остроумный и тонкий адвокат, он избирает другую форму и предлагает нам свое О государстве, которое кончается «Сном Сципиона» (VI, 3 sqq). Посмотрим, что там.
Но сперва, в кн. V-VI, Цицерон воспроизводит идеальный образ государственного деятеля * в форме автопортрета. Изображая именно себя как идеального правителя, Цицерон предается открытому самовосхваленью — разумеется, по требованью жанровой традиции.
Дальше идет «Сон Сципиона». Это ночное видение, происшедшее после хорошего ужина, изображает появление* Сципиона Старшего. Он указывает Младшему на Карфаген, который необходимо уничтожить. Город войн и разрушения! «Да, его уничтожить необходимо»,— ответил бы не только данный визионер, но и всякий другой апокалиптик; ведь если Иоанн видит небесный Иерусалим, то он, не забудьте, видит и порочный Вавилон. Все наши авторы любят противопоставлять «праведное» и «неправедное житие»; доброму и дурному правителю-хозяину, доброй и злой жене соответствуют и два города, порочный и благочестивый. Чему в данном смысловом контексте соответствует Карфаген — нам позволено догадываться. Ведь, соучастники «откровения», мы уже и так присутствуем вместе
