Композиция Трудов и Дней Гесиода 2 Утопия   —   Лист 257

уместна, как композиционная составная часть, в государственной утопии и Платона, и Цицерона. Если у Цицерона свернуто содержатся и Законы и Государство, то это говорит за генетическое единство звездной утопии и Законов у Платона. Но, впрочем, к чему эти обходы? Перед нами наша старая Эвномия. Это она всегда называлась Благозаконием, числилась в родстве с Дикой и Фемидой, и была цветоносной Горой. Да, сестра Дики и дочь Фемиды, по происхождению и положению — Время года! А Беззаконие? Беззаконие, по Гезиоду, дочь злой Эриды¹. Вот откуда идут Законы наших утопических государств, и вот что это, генетически, за Законы!
У Тиртея была поэма-элегия, которая называлась Эвномией². Под видом Благозакония здесь выступала идеализированная Спарта — город, основанный богами и управляемый «чтящими богов царями»; это царство праведности и закона (fr. 2—4 Diehl* ). Существовал, следовательно, жанр стихотворной утопии, утверждавший и восхвалявший Законность. Та же Эвномия, но уже с маленькой буквы, играет основную теоретическую роль в политическом трактате V века, в так называемом Анониме Ямблиха³. Но кто такой закон, мужское замещение Эвномии*? Пифагорейцы требуют для него величайшего культа, именуя его царем, отцом, вечным, живым. А орфический гимн называет его небесным и установителем звезд, праведной печатью моря и земли, носителем великого неба и его водителем, весьма древним,