напоминают вопросы к Музе, которыми начинается Илиада и некоторые ее части. Самая Илиада есть развернутый ответ Музы.
В стихах 328–338 великолепно описывается, как Парис вооружается перед поединком с Менелаем. Это описание делается средствами перечисления доспехов и частей тела, на которые они надеваются; каждый из доспехов характеризуется определенным эпитетом. Весь пассаж заканчивается словами, что точно так же вооружался и Менелай (339). Да и в самом деле: описание парисовых доспехов – обычное эпическое описание, годное для всякого действующего лица, потому что оно не служит средством какой-либо характеристики, а, подобно этим же доспехам, может быть надето на любого героя перед любым состязанием.
В IV песне знаменательно описание лука Пандара (105 слл.). Дается вся его история: он сделан из рога серны, а серна хотела спрыгнуть с камня, когда Пандар, подстерегавший ее в засаде, попал ей стрелой в грудь и опрокинул на спину. Как Пандар его сделал, как и чем отделал – все это расска

зывает Гомер. Он описывает и колчан, и его крышку, и стрелы, и тетиву, и во всех деталях момент выстрела:
122 Разом повлек и пернатой ушки и воловую жилу;
Жилу привлек до сосца и до лука железо пернатой;
И едва круговидный огромный свой лук изогнул он,
Рог заскрипел, тетива загудела и прянула стрелка
Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных.
Тут обычное гомеровское описание типа Одиссеи: это детальное воспроизведение, шаг за шагом, неодушевленного предмета, вещи, сработанной чьей-то умелой рукой. Если события, действия и характеры изображаются помощью речей и кратких к ним ремарок, в которых Гомер воспроизводит промежуточные между речами поступки, то вещь описывается им во всех подробностях, с полной историей ее происхождения*. В этом сказывается все то же историческое неуменье охватить существенные черты описываемой вещи и передать их с точки зрения той их сторо

ны, которой они выполняют какую-то семантическую функцию в системе данного повествования. Ни история лука, ни история серны, ни детали метания стрелы совершенно не нужны рассказу; они никого и ничего не характеризуют. Это типичное эпическое отступление; оно вызвано к жизни тем, что поэт еще плохо абстрагирует признаки явлений и не умеет отличать второстепенное от главного; но оно вызвано еще и тем, что события представляются поэту длинной узкой лентой, и вещи оцениваются им равноправно с событиями, и каждая вещь, как каждый человек или каждое происшествие, имеют в его глазах свою генеалогию и свою историю, шаг за шагом, деталь за деталью.
Напротив, ранение Менелая и эпизоды битв описаны Гомером в форме сравнений. Кровь на теле Менелая сравнивается с пурпурной окраской слоновой кости (141–147). Движение ахейских частей сравнивается со вздыманием волн (422–429), крик троянцев – с блеянием овец (433–436), шум от сражения – с шумом речного наводнения (452–456), падение Эхепола – с падением башни (462), гибель Симоиса

– с гибелью тополя (482–489).
Можно сказать, что гомеровские сравнения – это первая эпическая форма описаний. Одно явление уподобляется другому, им выражается и определяется; не само по себе, но по аналогии с другим, мало, казалось бы, на него похожим. Это описание без движения, без поступательности. Вместо того, чтоб описать, как толпа бросается, каков процесс поединка, как голос или речь воздействует на душу, Гомер дает образ бега в виде прибоя волны, или звучания, как ветра, или речи в виде снежной бури. Сравнение статично: «словно как, так»; оно не знает чувства длительности. Появляется оно там, где в современной литературе необходимо описание: при передаче чего-то длящегося, движущегося или психологического, – всего того, что не поддается примитивному драматическому воспроизведению. Движение, шум, крик, ужас, ярость, всякие элементарные аффекты – все это описывается путем сравнений.
О генеалогии, о перечислении, об истории, как эквивалентах описания, я уже говорила. В XVIII

песне Илиады есть характерное место: Гомер описывает, как к Фетиде приходят ее сестры.
37 к ней собирались богини,
Все из моря глубокого сестры ее, Нереиды:
Вдруг Кимодока явилась, и Талия нимфа, и Главка,
Спея, Несея, и Фоя, и Галия, светлая взором;
Вслед Кимофоя спешила и с ней Лемнория, Актея,
Нимфа Мелита, Иера, Агава, за ней Амфивоя,
Дота, Прота, Феруза, Оризия и Амфинома;
Каллианира пришла, Дексамена с младой Динаменой;
Нимфа Дориса, Панопа, краса нереид Галатея,
Нимфа Нимерта, Апсевда и нежная Каллианасса;
Там и Климена была, Ианира с младой Ианассой,
Мера и с ней Амафея, роскошноволосая нимфа, -
Все из моря глубокого сестры ее, Нереиды.
Архаическое описание орудует одним перечислением собственных имен. Эта поразительная наполненность греческой эпической поэзии именами, каталогами, генеалогиями объясняется ранней стадией сознания, схватывающего одни пространственные признаки и тем описывающего предметы. Плоскост

ный ряд имен означает собрание людей или богов, идущих рядами с повернутой к зрителям головой, как на античных барельефах, не знающих перспективы. Так описывается собрание девушек и в Гимне к Деметре:
417 Все мы, собравшись на мягком лугу, беззаботно играли.
Было нас много: Левкиппа, Ианфа, Файно и Электра,
Также Мелита и Яхе, Родеия и Каллироя,
Тиха, Мелобосис, и цветколикая с ней Окироя,
И Хризеида с Акастой, Адмета с Янирою вместе,
Также Родопа, Плуто и прелестная видом Калипсо,
С ними Урания, Стикс и приятная всем Галаксавра,
Дева-Паллада, к сраженьям зовущая, и Артемида
Стрелолюбивая, – все мы играли... и т.д.
В Гимне к Аполлону Делосскому то же перечисление имен, но уже не людей, а местностей; оно должно означать описание странствий Латоны.
30 Родами мучаясь, Крит посетила Лето и Афины,
Остров Эгину, Евбею, – страну моряков знаменитых, -
Морем омытый кругом Пепареф и Пейреские Эги,

Также Фракийский Афон, Пелиона высокие главы,
Самофракию и тенью покрытые Идские горы,
Скирос, Фокею, крутые высоты горы Автоканы,
Благоустроенный Имброс и Лемнос трудно-подступный,
Эолиона Макара обитель, божественный Лесбос,
Хиос, тучнейший из всех островов, расположенных в море,
И каменистый Мимант, и высокие главы Корика,
Кларос блестящий, крутые высоты горы Эсагеи,
Самос, богатый водою, высокие главы Микале,
Коос, город людей меропийских, Милет и высоко
Вверх возносящийся Книд, и Карпаф, от ветров не закрытый,
Рению, остров с землей каменистой, и Наксос, и Парос.
Такое же перечисление географических имен, наделенных эпитетами, в Гимне к Аполлону Пифийскому; оно означает и тут описание путешествия.
243 Дорогу свою совершая,
Судно в Арену пришло, в Аргифею, приятную видом,
В Фриос на броде Алфейском и славные зданьями Эпи,
Дальше – в песчанистый Пилос, к родившимся в Пилосе людям.
Круны потом их корабль миновал, и Халкиду, и Диму,

Мимо Элиды священной прошел он, – державы Епейцев.
Зевсову радуясь ветру попутному, Феры покинул.
И показались вдали из-за облак утесы Итаки,
Следом – Дулихий, и Саме, и Закинф, покрытый лесами.
Современный писатель, описывая путешествие, непременно остановился бы на местности, которую считал бы нужным упомянуть, и как-нибудь ее охарактеризовал бы. Древний эпический поэт описывает тем, что перечисляет. Кроме имен, он пользуется еще эпитетами, у которых роль единственных характеристик-определений. По-русски, в переводе, это не чувствуется; в греческом же оригинале все эти «приятная видом», «славные зданиями», «покрытый лесами» – стоячие эпические определения в форме прилагательных или причастий, окаменелые короткие эпитеты («лесистый», «приятная» и т.д.), неизменно сопутствующие, как стоячая маска, названиям городов. Эти имена с эпитетами, следующие друг за другом в виде длинной ленты или фигур, идущих одна за другой в профиль по плоскому барельефу, композиционно связанных между собой