неодушевленные предметы, искусно изготовленные в виде живых. С другой стороны, сюда относятся и живые предметы, сделанные искусственно. В былине о Соловье Будимировиче дружина Соловья строит в несколько часов «снаряден двор в вишенье, в орешенье»:
Три терема златоверховаты,
Да трои сени косящатые,
Да трои сени решетчатые.
Тут же дается и описание их украшений:
Хорошо в теремах изукрашено –
На небе солнце, в тереме солнце,
На небе месяц, в тереме месяц,
На небе звезды, в тереме звезды,
На небе заря, в тереме заря –
И вся красота поднебесная.
С этим чудесным домом в саду Запавы я сравнила бы волшебный сад из Декамерона Боккаччио (Х 5). Дианора требует от влюбленного в нее юноши, чтоб тот создал в январе майский сад – «с зеленой травой, цветами, с деревьями, покрытыми густой листвой». И вот зимой, во время сильных морозов,

волшебник «устроил на лугу подле города чудный сад, с зеленой травой, деревьями, покрытыми листвой, с майскими цветами и осенними плодами. Люди, видевшие этот сад, находили, что лучше его трудно себе что-нибудь представить. Ансальдо был в полном восторге; он велел собрать самые прелестные цветы и плоды из волшебного сада и тайно послал их в подарок Дианоре...» и т.д. (пер. Трубачева). Эти искусственные терема и сады отводят к сказочным царствам, морям, лугам и дворцам, появляющимся по одному мановению. Так же волшебно появляется и щит Ахилла, выкованный в огне божеством; все, что на нем изображено, точно настоящее, точно живое. Отсюда – и кажущаяся реалистичность самого щита; однако, и в сказке, и в былине, и в новелле все чудесные вещи подаются именно, как настоящие; реальность – самая основная черта волшебства. И экфраза всегда прибавляет о всякой описываемой картине или вещи: это так реально сделано, словно ты видишь своими глазами живую вещь.
В битве, как люди живые, они нападают и бьются
– говорит Гомер о металлических воинах на щите Ахил

ла (539). А в IV мимиямбе Герода женщина, осматривающая храмовые статуи, восклицает:
27 Голубка, ты на девушку взгляни эту,
Что вверх глядит на яблоко – она, право,
Коль не получит плод, дух испустить может!
На старика на этого взгляни, Кинна!
А гуся-то, о Мойры, мальчик как душит!
Не знай я, что стоит передо мной камень,
Подумала б, что гусь загоготать сможет!
(Церетели).
Так же реалистичны и детализованы описания картин в греческом романе и у Филострата; вся суть этих экфраз заключается именно в том, чтоб передать изумительную жизненность изображаемого. Металлические собаки Алкиноя или живые треножники Гефеста поражают искусством выделки. Интересны живые пуговицы – змеи, воспетые в фольклоре (А.Н.Веселовский, Сон о древе. Сб. отд. р.яз. и сл., т.28, 1881, 47–52), искусственные птицы на шлеме, копье с поющими птицами или искусно сделанное дерево с поющими механическими птицами, на щите выделанный золотой лев, точно живой (ук. м.), – полная аналогия

к щиту Ахилла! * Или в русской народной лирике:
80... Что другое то деревцо сахарное,
На дереве веточки золотые,
Золотые веточки, серебряные.
(Русск. нар. лир., Спб 1910).
*

Замечательно описан Еврипидом шатер в «Ионе» (1132 слл.), на котором вытканы космические изображения неба, Ночи, Солнца, звезд. В экфразе, таким образом, мы имеем не описание непосредственной натуры, но описание вторичное, описание уже изображенной одним из видов ремесла вещи – чего-то сотканного, нарисованного, выкованного, слепленного. Экфраза – это описание* описания. Чтоб понять, как такое явление могло получиться и занять на редкость большое место в греческой литературе, нужно вспомнить, что словесное письмо произошло сравнительно поздно, что ему предшествовала пиктография, и что гораздо первичней отображение образов в тканье, в ковке, в рисунке, в дереве, камне и металле, чем в письме. Экфраза представляет собой очень древнее описание, описание еще не натуры, но вещи, уже ‛описанной’ более архаическим способом, вещи нарисованной, вытканной, выкованной, сработанной: первое описание направлено сюда, на уже воспроизведенный образ, и в этом заключается самая типичная черта

архаической мысли, не перерабатывающей культурное прошлое, но наслаивавшей новое на старое. Как в сюжете мифа бог есть и дикий зверь, и растение, и человекообразное существо (по сути – три совершенно различных понимания), так в фольклоре первое словесное описание оказывается описанием уже описанного до-словесным способом образного материала.

5.
В реторике экфразой называется описание произведений искусства. Но это узко, неверно. Экфраза описывает, в первую голову, произведения ремесла, посколько и у Гомера и вообще в греческой древности ремесло предшествует искусству и терминологически с ним слито. Экфраза – это, в сущности, описание всякой искусно сработанной вещи, из чего и для чего она ни была бы сделана. Экфраза – словесное выражение вещи, уже выраженной в дереве, камне, металле, ткани.
Одиссея гораздо больше содержит в себе экфраз, чем Илиада. Я приведу только некоторые

примеры.
Описание металлического дворца Алкиноя в VII песне есть та же экфраза, что и в описании металлического щита Ахилла.
так начинается эта экфраза, напоминающая описание теремов Соловья Будимировича.
Именно Одиссея наиболее приближается, по реалистически-бытовому колориту, к сценкам на щите Ахилла. И это потому, что Одиссея переполнена экфразами. Сражение, вываливающиеся внутренности, погребальные игры, плачи, распри – это все не может быть изображено в экфразах; Илиада беспрерывно обращается к сравнениям, прямой речи, перечислениям, к непосредственному показу, почти к драматической форме. Одиссея, напротив, имеет предметом повествования быт, пусть и сказочный; здесь много детальных описаний еды, одежды, убранства комнат, утва

ри. Главенствующая здесь форма описания – экфраза. Из многочисленных примеров я хочу привести только один: изготовление Одиссеем лодки для отплытия от Калипсо (5, 234 слл.). По обилию деталей это описание изготовленья лодки превосходит описание изготовленья лука Пандара.
233 (Калипсо) собирать начала Одиссея в дорогу;
Выбрала прежде топор, по * руке ему сделанный, крепкий,
Медный, с обеих сторон изощренный, насаженный плотно,
С твердой, красиво из твердой оливы сработанной ручкой;
Острую скобель потом принесла и пошла с Одиссеем
Вместе во внутренность острова: множество там находилось
Тополей черных и ольх, и высоких, дооблачных сосен,
Старых, иссохших на солнечном зное, для плаванья легких.
Место ему показав, где была та великая роща,
В грот свой глубокий Калипсо, богиня богинь, возвратилась.
Начал рубить он деревья и скоро окончил работу;
Двадцать он бревен срубил, их очистил, острою медью