Если б Баховен характеризовался только идеями в стиле Крейцера, он не мог бы положить начало истории семьи. Самое главное в Баховене — чувство новаторства, смелый и глубокий ум, гениальная исследовательская сила. Придя к теории материнского права через наблюдения над образами о матери-природе, Баховен сумел преодолеть господствовавшие в его время мистические бредни и стать на сторону Моргана с его новыми, подлинно научными, этнографическими методами. «Опыт могильной символики» вышел в 1859 г., а уже в 1861 г. появилось его «Материнское право».
Система идей Баховена ждёт своего исследователя. История наук умеет отличать неправильную терминологию от неправильных идей. Баховен очень выиграл бы, если б многие его «страшные» термины были переведены с языка мистики на язык науки. Так, изучение Баховенем «символики», само по себе, не порочно. В науке XIХ в. «символикой» называлось то, что сейчас называется семантологией. Стоит вспомнить гениального русского учёного Потебню, который занимался символикой славянского, русского и украинского народного творчества: его труды остались в русской науке, как одно из величайших достижений, и Потебня не может быть умалён только оттого, что семантика образа называется у него (как и во всей фольклористике и истории религий XIХ века) символикой.
Но главная и коренная разница между Баховеном и Крейцером заключается в том, что мистические идеи не мешают Баховену глубоко видеть явления* и производить конкретный анализ многочисленных фактов. Самый метод исследованья и интерпретации могильных изображений был очень плодотворен. Он открыл правильный путь для многих позднейших классиков-археологов. Могильные изображения вскрыли богатейший образный матерьял.