Коза
*, замещающая Микулу в брачную ночь, забита женихом до смерти; так бабы хотят забить и Микулу, привязывая его в лесу к дереву. Но эту смерть на дереве Микула называет своей женитьбой, и сказка в этом права, так как брачный эпизод ее подтверждает. Воскресение из гроба Микулы дано как оплодотворение им всех женщин деревни. Сказка ничего не парадирует; она представляет собой по сюжету фарсовый аспект тех страстей, которые в трагическом аспекте переживает Батт на Тесмофориях, Пенфей на Вакханалиях, умирающие и воскресающие боги в дни Пасхи. О переодевании в женское сказка говорит одно, а сюжет другое: это нужно, чтоб оплодотворить женщин в образе женщины, — вот ответ матриархального сюжета. Божество умираний и воскресений, божество земледелия в форме шута, Микула пашет на поле в женском, пробирается к женщинам, ложится в качестве невесты с женихом в брачную постель. И сказка не выдумывает шутки ради, что тонет не Микула, а его субститут, что умирает на дереве не Микула, а его субститут, что в гробу тело живого, а не мертвого Микулы: сказка образно передает ‛смерть’ в виде ‛воскресения’. Формально отличаясь от сюжета «Тесмофориазус», сказка сливается с ним семантически: Мнесилох такой же массовый оплодотворитель женщин, как и Микула, такой же бог плодородия, переодетый в женское и распознанный. Мнесилоха хотят сжечь — он остается цел, хотят убить, привязав к столбу, — он спасается обманом, благодаря… гетере. Но не шут ли этот старик, разряженный в женское шафранное платье, посмешищем для женщин стоящий у столба, пробравшийся в женском на таинства ‛посева’, производительную силу которого распознают женщины во время священного обряда?
VI
Его биография замечательна, потому что не везде он, подобно Мнесилоху, бывает узнан. В науке, перелицованный в закономерно-разноморфные метафоры, он так и остается в том виде, в каком задумал обманывать нас. Но распознать его можно и здесь. У Кальдерона есть драма «Почитание креста». Героем является разбойник, олицетворяющий крест (физически он у него на теле в виде природного знака), святой. Он умирает и воскресает, как настоящее божество плодородия, и сценарием служит крест. Его дублирует слуга-шут; герой подан в трагическом аспекте, шут в фарсовом. Благородный герой, олицетворяя крест, терпит страдания и умирает в виде раскаявшегося разбойника у креста; а слуга-шут привязан, как разбойник, к дереву рядом со своей возлюбленной-шутихой. Шут увешан крестами, чтоб спастись, и герой, увидев его, начинает благо
