Идея пародии   —   Лист 8

сама* по себе, есть жанр священный. Или вспомните у Аристофана многочисленные пародии молитв, пэанов, священных гимнов, обрядовых песен и действ; примерно, хоры земледельцев в “Мире” (582 слл.; 1127 слл.; 1316 слл.), заключительные гименеи там же и в “Птицах”, Ἴακχ᾽, ὦ Ἴακχε в «Лягушках» (316 сл. § 324 слл.),величественные призывы богов в парабазах, обряд и песенку в честь Диониса в “Ахарнянах” и мн. др. Здесь зачастую улыбка присутствует только в том, что авторство принадлежит Аристофану, да что уста, играющие ею, покрыты комической маской. Эти места возвышенной лирики, целиком перенесенные из богослужебного обихода, представляют собою драгоценное указание на былую природу пародии. Эта природа была заложена не на шутке или подражании, а на смежности с возвышенным. Так, ничего нет смешного в хоре облаков (275 слл., 299 слл.) или в пэане из Тесмофорий (295 слл.); подражанием я не решилась бы назвать те многочисленные священные хоры и отдельные отрывки священного характера, которые так часто берутся Аристофаном в нетронутом виде. Их комизм только в их “местоположении”, в несоответствии высокого содержания и ничтожного окружения. Здесь не одна форма пародируется, как в Батрахомиомахии или в средневековых литургиях: здесь за самим содержанием оставляется вся его величавость, без каких либо “житейских” привнесений. Особенно показательна (и в ином объяснении непонятна) вся сцена празднования Тесмофорий. Перед нами, не больше — не меньше, как воспроизведение таинств в честь Деметры, на которых нельзя присутствовать мужчине. Женщина-глашатай поет пэан, которому предшествует обрядовое*