Идея пародии   —   Лист 9

“εὐφημία ᾽στω, εὐφημία ᾽στω” и величественная молитва Тесмофорам Деметре и Коре, Плутосу, Каллигене и Куротрофе, Земле, Гермесу и Харитам – строгая молитва строгим богам – богам смерти, не шутки (295 слл.). Хор молящихся женщин отвечает священными славословиями (312 слл.). Вступает снова женщина-глашатай с молитвами богам и богиням светлым (332слл.). Это ее “Господу помолимся” оставляется серьезным (332–334), и только в ту часть молитвы, которая касается человеческих отношений, вносится содержание пародийное, но при соблюдении все той же сакральной формы (334–351). Участницы таинств отвечают хоровыми молитвословиями (352 слл.), — и тогда глашатай открывает торжественной формулой женское собрание (372 слл.). Пародия на священную службу окончена, начинается пародия на общественность.
Но излюбленные Аристофаном изображения суда, народного собрания, пританеи, — не та же ли это пародия средневековья на парламент, суд, право? И нелепая свадьба жалкого человека с дочерью Зевса, на которой поется гименей в честь священного брака Зевса и Геры (“Птицы” 1731 слл.), или пародийная свадьба богини Мира (1332 слл.). Не перекидывается ли мост к свадебным обрядам античности и средневековья, где в строгие формулы венчания вкладывалось мнимое содержание.
Да и самые сюжеты Аристофана — не пародия-ли священных сказаний? — Я ответила бы “да”, еслиб вопрос этот не требовал от меня фактических обоснований, которых я здесь тщательно избегаю и без которых — увы! — мне никто не поверит.
Скажу, поэтому, лишь одно: пародии у Аристофана священных