Из до гомеровской семантики   —   Лист 3 (об.)

историк, не мог сказать, чтоб кто-нибудь из них трусил или ускользал от смерти, когда умирал царь¹. Эта множественная свита ‛друзей’, ‛дружина’, архаичней сольного друга, хотя во всей своей множественности она остается, одновременно, единичной, восходя по семантике к тотемистическому мышлению. Космическое мировосприятие дает себя, однако, чувствовать в этом образе ‛царя’, находящегося в окружении ‛друзей’, подобно солнцу, окруженному звездами. Так, в одном религиозном гимне к царю поется: «Он появляется. . . подобно богу, все друзья вокруг него, в средине же он сам, словно друзья – это звезды, а сам он – солнце»². Таковы же и римские ‛клиенты’, сперва ‛друзья’ и ‛сопроводители’ того, кого они должны называть ‛царем’ и ‛господином’, его ‛свита’, ‛окружающие’, ‛сотрапезники’. Впоследствии это смиренные и подобострастные ‛льстецы’, которые хвалят все, что говорит или делает патрон, нахлебники, переносящие насмешки и унижения, особенно за ‛едой’. Их главной обязанностью было утреннее посещение патрона: подобно тому, как в религиозной обрядности приветствовали рождение и эпифанию солнца, так здесь, в обрядности бытовой, толпа ‛друзей’ встречала в праздничных одеждах ‛пробуждение’ и ‛появление’ своего царя³. У императоров эти клиенты носят имя ‛друзей’ (amici) и ‛спутников’ (comites). Ежедневно на рассвете они приветствуют утреннее пробуждение императора, едят вместе с ним, сопровождают его в виде ‛свиты’, вместе с ним сражаются (cohors amicorum). Как колаки и параситы, эти ‛друзья’ теряют свою личность, подражая во всем императору и, по словам Эпиктета, едят у него за столом, как рабы у господина⁴. Они не имеют своего собственного характера, заменяя его характером своего господина. При дворе Александра Македонского его ‛друзья’, гетеры и φίλοι, составляют ‛свиту’ его ‛телохранителей’, ‛окружающих’ и ‛сотоварищей’ в войне и в еде⁵, его ‛спутников’ и ‛слуг’ (как Патрокл ‛слуга’ Ахилла). Каждый из них – ‛другой’ Александр, и этим его ‛друг’.