параллельно сопровождаемая диалогом мертвеца и стража. Мертвец угрожает, собираясь разбить двери вдребезги. Свою угрозу он приводит в действие.
Тексты египетских пирамид: между тем и этим светом закрытая дверь с засовом. Нужно открыть двери, разбить засовы. Покойник бродит от двери к двери. Это двери горизонта, неба. Покойник взывает к привратнику. При эпифании двери отворяются, засовы падают. Цель всей сцены – добиться открытия дверей. Диалог происходит между покойником и привратником. «Кто ты, откуда?» – Откройте. Я тот, который... и т.д. Огромна древность этих диалогов. В них чередованье вопросов и ответов – длинный ритмический ряд их. В ответ на троекратные вопросы покойник отвечает рассказом о себе (Kroll, [там же], 194 ss.* ). Однако, Книга Мертвых дает более древнюю версию: диалог происходил между покойником и самими дверьми. Они не хотят его принять; он умоляет (Ср. Лившиц в Сб. Марру Академии Наук, 1935, 236¹) «Открывать двери», как и совершать чудеса, умеют одни колдуны (Kroll, [там же,] 483. Ср. магов, которые заклинаниями отворяют двери аида, Luc. Men.6).
У вавилонян та же битва у двери, мольба об открытии, угрозы «я разобью двери, разрушу засовы, выведу мертвецов, подниму двери, разобью столбы» (Kroll, [там же,] 207, 210, 215, 224).
Морская богиня закрывает врата перед Гильгамешем. Он грозит их разбить, она пропускает (Тураев, 137²). В «Сошествии Иштар» богиня требует у врат впуска. «Привратник, открой твою дверь, чтобы войти мне. Если ты не откроешь дверей ... я разобью дверь, сломаю засов, сокрушу вереи, оторву створки, выведу покойников». Богиню пропускают через семь врат нагой; обе злобствуют, она и богиня преисподней (там же, 129).

Отголоски всех этих представлений: в псалмах – «откройте мне врата праведности ... эти врата ... праведные войдут в них» (117,19) и в Апокалипсисе Иоанна – «и стал я мертв, и вот жив на веки веков, и имею ключи смерти и преисподней» (1 18). Но особенно усиливаются эти мотивы в греческой магической литературе. Так, в Лейденском папирусе стоит: «Откройся, дверь, услышь, засов ...» (Dieterich, Abrax. 192¹, Kroll, [там же,] 485). Ключами, запорами, засовами ада владеет Геката (Селена, Луна). Она «засов открыла тартара» и «отомкнула запоры владетеля тартара Кербера» (Парижский папирус 2259; там же 2291². Kroll, [там же,] 476 ss.). Битва у дверей Аида и разбиванье дверей означали теофанию. Но она принимала форму и фотогогии, «привода света». «Да откроется мне дом всемогущего бога ... и да родится свет» – читаем в другом парижском папирусе (Раr. рар. 968, в 1180³ «откройся, небо!»). И еще: «Откройся, земля, пусть откроется мне всякий засов дождя ...откройтесь, небеса». Дух открывает: «открылись врата неба, открылись врата земли» (Роim. XIII*, 17⁴). В мистериях вместо спуска в аид вознесенье на небеса: перед мистом открывалось солнечное окно, и он видел себя в царстве богов, которое было закрыто от него огненными дверьми. Мист молит, посредством заклинательного гимна, только об одном: «Открой мне!» Наконец, он видит, как двери открываются, и перед ним мир богов, находящийся внутри, за дверьми (Kroll, [там же,] 484, 606). Так «окно» чередуется с «дверью», – впоследствии, альба чередуется с серенадой. Тут нужно вспомнить вопрос Плутарха: «Почему одну из дверей называют окном, и около него находится так называемая спальня Судьбы?» (Pl. O. R. 36). Я ответила бы Плутарху: потому же, почему и φως значит одновременно и «свет» – и «муж»⁵.
Серенада. «Песнь плача перед закрытой дверью» является терминологическим названием древней серенады. Рядом с этим она называется «комос», θυροκοπικόν (песня стучанья в дверь) и κρουσίθερον (песня ударов в дверь). Взглянув на неё теперь, начинаешь понимать смысл всех её составных частей и всё её

целое. Понятна роль двери и стука в нее, понятно значенье порога, жалоб, угроз, мотивов непогоды, ночи, мороза. Понятен характер плача, общего минорного тона. Диалогическая форма песни получает объяснение .
Нужно посмотреть и на детали. У Проперция дверь сама передаёт песни, которые обращены к ней, двери (I 16, 17), у других поэтов обращение к женщине//двери. Мотив повесившегося любовника (Theocr. 2З, Ov. Met. 14, 718 ss.). Угроза лишить себя жизни, угроза двери, угроза старостью (Меликова-Толстая. 568). Лежанье на пороге (Theocr. 3, 5З, Catull. 63,2). Целованье порога (Theocr. 23, 18), целованье ступеней (Prop. I, 16, 42). Упреки двери (Меликова-Толстая, [там же, с.] 569* ). Топика терминов δέξαι прими, впусти ἄνοιγε – открой (ср. заглавие Ἀποκλειομένη, эпитет ἀποκλῄουσα, ἀποκεκλειομένη,¹ Мел[икова]-Тол[стая], там же, с. 552 слл.).
Выводы. Семантика терминов, особенно вещных, выводит греческую серенаду из узкого, формального ряда «литературных» песен, показывая их фольклорное происхождение и раскрывая смысл создания такого странного жанра. Что в нем нет ничего гречески-специфического, показывает библейская «серенада», которую нетрудно реконструировать среди Песни Песней.
Вот она: «Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная, выйди!» (П[еснь] п[есней] 2, 10–13). И дальше: «Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного, который стучится: отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя! Потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои – ночною влагой!» (5, 2; 3 слл.). Там же, в другом месте, невеста уподобляется двери: «Есть у нас сестра, которая еще мала... Что нам будет делать с сестрою нашею, когда будут свататься за нее? Если б она была стена, то мы построили бы на ней палаты из серебра; если бы она была дверью, то мы обложили бы ее кедровыми досками ...» (П[еснь] п[есней] 8, 8–10).

Песенная топика у древних народов, в том числе греков и римлян, говорит о закономерности «серенадных» форм, созданных не отдельными поэтами и не античностью. Она указывает на возникновенье из первобытных представлений о выходе солнца из-под горизонта, о рожденьи новой жизни в акте любовного соединенья бога и богини плодородия.
См. Leo, Rh. M. 55, 1900, 608. Rothstein, Phil. 59, 544. С.В. Меликова-Толстая, ИАН, 1929, 549.*

1935 О. Фрейденберг