Об основном характере греческой литературы   —   Лист 6 (об.)

ский, что «научился ненавидеть совершающего гибрис, не идет с распрей против добрых» (Р. IV, 284–285).
Человек, в силу своей ограниченной природы, не может вынести счастья. В I Олимпийской Пиндар рассказывает, как зарвался Тантал: он не выдержал посланного богами счастья, загордился и погиб. Часто человеческий ум, говорится там же, уносится далеко от правды и дает себя увлечь вымыслу «пестрой лжи» (28–30); «верткая ложь» одерживает верх и над славой (N. VIII, 25). В конце концов, человек то отбрасывается от добра из-за хвастливого суемыслия, то наоборот, из-за робости и уступчивости лишается всего хорошего (N. XI, 29–32). Конечно, уменье предвидеть приносит ему радость; но, увы, он скоро это забывает, и вот он сбивается с прямого пути на путь безрассудства (Ol. VII, 43–47). Аполлон полюбил Корониду и дал ей сына; но нет, не удовольствовалась она этим счастьем, захотела иметь мужа и сошлась со смертным. Это влечет божью месть и гибель виновной (Р. III). Пиндар морализирует по этому поводу: есть, говорит он, такая часть людей, исполненная тщеты, которая стыдится того, чем обладает, но жаждет далекого, в погоне за пустыми надеждами (20–23). Так не вынес посланного ему богами счастья и Иксион, подобно Танталу: его безумными мозгами овладела неистовая любовь к Гере, супруге самого Зевса. Гибрис увлекла его и погубила: в преисподней он разделяет муки с Танталом и другими нечестивцами (Р. II). Горе смертному, который хочет тягаться с более сильным, чем он! За то, что Линкей с братом вздумали посягнуть на жизнь Диоскуров, Зевс «огненосным перунам» убивает обоих дерзких (N. X).
Примеров – сколько угодно. И вывод из всего этого один: нужно подавлять желания, переносить терпеливо жизнь, довольствоваться настоящим. Скорбная философия! Где отказ от борьбы, там суеверное почитание «планиды» и придушенный стон. Пиндар желает, поэтому, для себя любить только то, что посылают боги, и стремиться только к тому, что доступно возрасту. Ему жаль участи царей; нет, он равняется по среднему гражданину, который процветает в своем посредственном счастье. Да, он ищет элементарных, доступных качеств. Ведь этим можно умолить и самое зависть: если, взяв высоты, продолжать жить в тишине и избегать заносчивости (гибрис), несчастье можно умолить. А в последний час черной смерти лучше оставить сладостному потомству прекраснейшее из владений – могущественную славу (Р. XI, 50–58). Сегодня бог дает славу одним, завтра другим; единственно, что остается, терпеливо нести ярмо на шее, поет Пиндар во II Пифийской, «прать против рожна – скользкий путь» (93–94). Не следует же слишком гнаться за выгодой; ведь недостижимые желания вызывают самые острые безумства (N. XI, 47–48). А в конце III Пифийской он говорит о себе: «Я буду малым среди малых и великим среди великих»; он будет направлять свою душу на то, чем обладает (107–109). Нет никакой возможности предугадать, что будет через год (Р. X, 63); будем же обращать наше внимание на настоящее (N. III, 75). Если человек владеет богатством и славой – этого достаточно для счастья; но, если он счастлив, пусть довольствуется тем, что имеет, а не тщится стать богом (Ol. V, 24; Р. II, 56;