Об основном характере греческой литературы   —   Лист 7 (об.)

непосредственно в космогонию, в рождение нового светила. Покойник становится новым солнцем (оно же и огонь), победителем и царем. Но и новым праведным судьей, врагом злых, другом добрых. Эсхатология, этика и право еще слиты.
Что до Гиерона, то к нему тоже прикрепляется традиционная форма «царской хвалы», которая всегда есть хвала победителю и хвала покойнику. Благо местом действия служит Этна, Пиндар может дать кусок титаномахии; «враг богов», Тифон (Тифос), олицетворение огня, жестоко наказан Зевсом и мучится в Тартаре. Но незаметно для самого себя, Пиндар прославляет в победе Гиерона победу другого царя небесного, Зевса. Только здесь космический план образов заменен этическим. Пиндар советует Гиерону любить добродетель, управлять с помощью правосудия, держаться правды. Даже малая ошибка, говорит он, была бы большой, если б шла от тебя. Ты, поет он дальше, являешься ключником всех людей: они свидетели верные твоих дел; дурны ли они или хороши. Процветай, пребывая в природном влечении к добру, и слушай приятную славу о себе. Как кормчий, плыви с поднятым парусом и избегай лести. Слава прекрасна. Но первое благо – это совершить подвиг; второе -услышать о себе доброе; а кто владеет тем и другим, получает высший венец (Р. I, 85–100). Здесь же Гиерон назван водителем и благодетелем народа (награждающим народ), ведущим его к согласию и тишине (69–70).
Вариант этого же мифа, о сожжении Зевсом Асклепия, прикреплен к прославлению все того же Гиерона в III Пифийской оде. Опять идет мотив о нечестии смертного, наказанного богом. Но там – дерзость Тифона и его «испламенение» Зевсом; здесь – сожжение нечестивой Корониды и испепеление молнией Асклепия. Его вина интересна: он исцелял смертных, прибегая и к тому, чтоб соединять воедино члены их тела, и отсюда было недалеко до попытки воскресить мертвого. Рационализированный Пиндаром миф едва напоминает о былом могуществе Асклепия, демиурга, воссоздававшего целостность мира после его распада и имевшего все права воскрешать не только смертных, но и вселенную. Теперь Зевс злится на него и сожигает перуном. Но огорчаться не следует: бог врачевания, Асклепий, родившийся в костре (Р. III, 44), в огне умирающий, в огне и воскреснет. Но методически поучительно, что этот целитель, как и Хирон, здесь фигурирует по тому, что болен сам Гиерон. Судьба победителя – это судьба богов и героев. И вот Пиндар говорит о Гиероне, дублере бога, что в Сиракузах «кроткий царь правит городами, не завидует добрым, чужестранцам поразительный отец» (Ib. 70–71). А еще дальше: «свет у него более далеко сияющий, чем у небесной звезды» (75). Почему? Ответ ясен ниже: ибо велик жребий того, кто поставлен судьбой быть царем над многими народами (85–86).
Так и Аркесилай, «богом предопределенный», обладатель вечной славы, шествует в праведности и окружен большим счастьем: он – царь над великими городами, царь мудрый и блаженный (Р. V, 5–20). Ведь только добрые могут управлять городами, наследием отцов (Р. X, 71–72).
Можно было бы показать, как во многих из эпиникиев основной миф, прикрепляемый к победителю, есть миф эсхатологический, и