после потопа, «устраивают первый дом» и без ложа творят «каменное поколение». Эти первые домохозяева-праотцы победителя, породившие его «меднощитных предков», царей, управителей древнего Опонта. Победитель в борьбе, Эфармост Опонтский – идеал, конечно, и красоты, и силы, и доблести. Всему он обязан породившей его природе, без которой все усилия человеческие тщетны; победная слава его подобна славе Аякса.
Прямая космогония часто заменяется в эпиникии мотивом блаженного управления страною каким-либо божеством, чаще всего таким, как само Правосудие или Мир; утопия и гармония тогда соперничают друг с другом. Так, Эгиной правит Фемида, правосудие; она называется Спасительницей и паредром, сопрестольницей Зевса-Гостеприимца. Здесь выносятся справедливые приговоры, в этой стране, которую открыли боги; чужестранцы находят здесь приют (Ol. VIII). Еще блаженнее Опонт. Им правят и Фемида и ее дочь Эвномия, Благозаконие, многославная, спасительница. Этот Опонт «цветет в добродетелях», и в своей славе, венчанный венками, является Локрской «матерью с сияющими деревьями». Это тот самый Опонт, которым правят славные цари, потомки каменного поколения Девкалиона и Пирры из IX Олимпийской. Итак, «первый дом» с гостеприимными хозяевами – это утопическая идеальная страна, появившаяся после потопа. Благозаконие и Правосудие управляют утопическим городом, которым порожден победитель в поединке.
Так же утопична и Ливия, которой правит Кирена, живущая в золотом доме Зевса. Это страна, богатая «всеплодными растениям»» и многочисленными животными. Здесь рождается знаменитый пастушеский бог Аристей, которого Гермес передает Земле и «благотронным Горам», – Дике, Эвномии и Эйрене, праведности, благозаконию и миру (Р. IX).
Впрочем, таков и Коринф: «В нем обитает Эвномия и сестра ее, прочная опора городов. Дика и равная ей нравом Эйрена, ключницы людского богатства, золотые дети благосоветной Фемиды, стремящейся отвратить Гибрис, дерзостную мать Заносчивости» (Ol. XIII,
6–10). Но перечислять такие утопические царства очень трудно. Большинство эпиникиев кончается молитвой к Зевсу, испрашивающей благословение победителю и его роду, а начинается обращением к счастливой родине победителя, к стране такой же идеальной, как и сам победитель.
6
У Пиндара, наряду с утопией и этической космогонией, есть и прямая космогония, наряду с этической эсхатологией – прямой рассказ о загробных судьбах души. Тут и Тантал в преисподней, и Атлас, и Агамемнон с Кассандрой, и Неоптолем, и фиванские герои, и сред и покаранных и мучимых – Иксион; их очень много. Во II Пифийской Пиндар воздает славу самому Радаманфу, загробному судье. У него хорошо сложилась жизнь, потому что он получил в удел безупречный плод мудрости и в душе не увлекался никаким обманом. Хитрые уловки следуют за ябедами; клевета и лисье коварство – непреодо
