О неподвижных сюжетах и бродячих теоретиках   —   Лист 22

16 февраля. Просмотрела Шиллера и пала духом. Знают ли у нас в директорате, как трудно сделать доклад? А ведь я еще ни разу и не подумала о марксизме, работы же набрался целый ворох. Ну, ничего, о марксизме подумаю, когда вся работа будет готова. Да, так с Шиллером истинное горе. Беру его «Разбойников»- там Франц Моор ничем не объяснимый злодей, богоотступник и убийца, истинный слуга дьявола; он заточает заживо старика-отца в подземелье; из-за него благородный Карл Моор остается без имущества и крова, и собирает вокруг себя банды разбойников. Не негодяй, а именно благородный брат становится разбойником, именно невинный праведник... и, подобно Робину Гуду, делается атаманом, защитником угнетенных и бедных. Тут и Амалия, любимая обоими. Но я ахнула, когда узнала, что по I редакции «Разбойников» Амалия удалялась в монастырь, и Франц совершал здесь над ней насилие¹. Но моим страданьям, видимо, не суждено кончиться. Тут же в «Разбойниках» один из бандитов, Косинский, рассказывает свою биографию, и, ни мало, ни много, оказывается, что он чешский дворянин, который был влюблен в «девушку-ангел» ... целомудренную, как свет небесный. Звали ее... Амалия. Владетельный князь, соперник Косинского, клевещет на благородного жениха; его охватывают, судят, обвиняют, забирают его поместья и пускают по миру... а Амалию похищают, и князь насилует ее. «Уж не попала ли тебе в руки история Робина Гуда?»- спрашивает его еще до начала рассказа Карл², и этот вопрос показывает, что Шиллер тоже готовился к докладу. В самом деле, он был умный человек; зачем он в Косинском выводит повторение Карла? Зачем Косинский повторение Робина Гу