Поэтика сюжета и жанра 1   —   Лист 2

ные акты еды, рождения, смерти, плача, смеха и т. д. Они осмысляются в категориях все той же слитности природы и общества, антизначно к их реальной сущности, обращаясь в метафоры «еды», рождения», «смерти», «плача», «смеха» и т. д.: образ, будучи нацело сложен отражающейся в нем объективной реальностью, передает ее не в прямой и непосредственной форме, а в виде противоречащей ей, хотя и закономерно ей обязанной, интерпретации.
5. Борьба – основная категория восприятия мира в первобытно-охотничьем сознании, единственное семантическое содержание его космогонии. Коллективное шествие с вожаком за пищей, борьба-единоборство со зверем, разрывание и пожирание осмысляются сознанием, как исчезновение—появление тотема (вожака-зверя). Так «еда», «шествие», «поединок» получают семантику смерти и воскресения вселенной и демиурга, а с ними всего общества и каждого человека.
6. Но «борьба», как образ исчезновения—появления, служит метафорой и того, что впоследствии называется смертью и воскресением, а «смерть», означая исчезновение тотема, одновременное его появлению, неразрывно связана с «едой», «шествием», «борьбой» и т. д. Таков же и космический образ «брака», где «жених» и «невеста» означают «царя» и «царицу», метафоризируя «год»; это общественный коллектив в лице вожака и вся видимая природа, исчезающая и появляющаяся в акте рукопашной схватки тотема (вожака-зверя), который побеждает, оставаясь жив и становясь новым тотемом («царь») – новым годом и новым множественно-единичным корифеем производительности («жених»).
7. Все метафоры, таким образом, семантически повторяют друг друга, причем ни одна из них не аллегоризирует и не символизирует ни одна другую,