Поэтика сюжета и жанра 1   —   Лист 3

его новое рождение (дифирамб). В земледельческий период называнья сопровождаются смехом и получают фаллическую, плодородящую семантику, принимая форму инвективы и срамословия; рядом с литургической обрядностью появляется и фарсовая, как ее стадиальный аспект.
3. Параллелизм земледельческих аграрно-эротических образов создает две линии песен; в женских культах умирающий-воскресающий бог становится возлюбленным, а запевалой женских хоров оказываются женщины-плакальщицы, ведуньи, «поэтессы». Заплачка сливается с эротической песней, которая не перестает быть воинственной инвокацией, военным криком, призывом к борьбе (элегия), но и колядкой, и срамословящей песней. Тематика смерти – разрывания и еды прикрепляется к песням на могиле (столе), поющим о смерти, с припевом «ешь, пей и наслаждайся».
4. Борьба на жизнь и смерть действенная сопровождалась параллельной словесной борьбой (брань); загадыванье загадок – одна из ее форм. Антифонность – это продукт циклизующего мышления, для которого всякое «анти» есть борьба двух противоположных сил (отсюда симметрия прямая и обратная). В гаданьи, в перебрасываньи камнями, в борьбе двух общественных полухорий – действенные параллели диалога.
5. Тотемистическое мышление автобиографично; все, что поет тотем-вожак, он поет о себе. Коллектив считает, что слово есть и вещь, и природа, которая «говорит» светом, водой, листьями деревьев. «Рассказ», «слово» – это оживление, поэтому в актах регенерации «говорит» мертвец, который сперва сам воскресает в личном рассказе, а затем оживляет словом других; дальше такой рассказ становится наставлением умершему, а затем наставлением и по