Проблема греческого фольклорного языка 1941   —   Лист 7 (об.)

прозаического языка – это Исократ и Платон. У Исократа вся речь строится на периоде, причем именно у него на первом месте стоит противопоставление; антитетическая конструкция, поистине, у него преобладает на всеми остальными. Исоколы, одинаковые падежные окончания, перезвоны, рифмы особенно часты в его «Панегирике», который являлся канонически-обработанным, тщательно отделанным образцом правильной периодической речи. Если позволительно, ради передачи звуковых согласований, заменить слово «страна» станицей, то вот как, примерно, выглядит его фраза: «...и защитивших на границе станицы в битве победивших... « (Pan.87, где дальше идет перезвон между νικήσαντας и στῆσαι, непереводимый на русский язык). Или: «И чему нужно более верить, нежели тому, о чем бог объявляет, – и что большинство эллинов принимает, – и в старину сказанное теперешними делами подтверждает, а ныне происшедшее со сказанным ими соглашает?» (Ib.31–32). У Платона очень выразительна речь Агафона в «Пире», тоже шутливая, подобна речи Горгия. Уж не говоря о таких фольклорных, тавтологических «фокусах» в этой речи, как начало: «А я желаю сначала сказать, как следует мне сказать, затем сказать»(Symp. 194 Е), где «затем» и «сказать» связаны перезвоном (ἔπειτα εἰπεῖν), – характерен и конец его речи: «Так он (Эрос) от чужого нас освобождает, а родного исполняет... кротость доставляя, суровость отделяя; он – даритель приязни, недаритель неприязни; милостивый к благородным, к лицезренью годный мудрецам, угодный богам; завидный для несчастливых, видный для счастливых; наслажденья, нежности, неги, вожделенья, радости родитель; нежный к благим, небрежный к дурным: в страданье, в боязни, в желанье, в реченье водитель, плаватель, предстатель и спаситель наилучший...» и т.д. (197 D–E).
Эту манеру, казалось бы, крайне претенциозную и искусственную, еще более заостряет византиец Агапет, имеющий большой вкус к классическому греческому языку. У него в Княжеском Зерцале, поднесенном Юстиниану, обычны такие фразы: οὐ τὴν δια˙ ημάτων ἀγαθῶν προφορὰν, ἀλλὰ τὴν διὰ πραγμάτων εὐσεβῶν προσφοράν (с. V): «Не путем слов красноречивых произнесенья, но путем даров благочестивых приношенья».
μὴ πρὸς αὐθάδειαν έπῃ, ἀλλὰ πρὸς ἐπιείκειαν βλέπῃ (с. ХL).
«На гордость себя не склоняй, но на кротость взирай»
νεύματι θεοῦ τὴν βασίλειαν λαβών, μίμησαι αὐτὸν δῑ) ἔργων ἀγαθῶν (с. ХLV).
«По мановенью бога став царем, подражай ему делами, – добром»... и т.д.
Однако такая искусственная и претенциозная конструкция периода, с его антитезами и рифмами имен и глаголов, находит полную аналогию в пословице, которая строится по этому же принципу:
Своя рогожа чужой рожи дороже, –
где те же аллитерации, ритмы, рифмы, симметрия, антитезы. Периоды Агафона и Агапета вновь напоминают, однако, о «детях-недетях» трагедии, о «согласном разногласном» Гераклита. Так, все начало «Трудов и дней» Гезиода пересыпано аллитерацией, внутренней и конечной рифмой и сконструировано по принципу архаич-