Проблема греческого фольклорного языка 1941   —   Лист 11 (об.)

Такая игра созвучий, основанная на омонимике, обычное явление в языке античной драмы: трагедия строит на ней глубоко горестные эффекты, комедия – смеховые. Однако омонимика – наследие фольклорного языка, богато представленного именно у греков, в гомеровском эпосе.
Наконец, фольклорность греческого литературного языка выражается и в особо подчеркнутой роли аттрибутивных форм прилагательного и причастия.
Если открыть какой-нибудь архаический гомеровский гимн, отрешившись от наших современных навыков мышления, то поразит, прежде всего, эта аттрибутивность. Вот начало гимна к Деметре: «Начинаю петь благоволосую Деметру, почтенную богиню, ее и длинноголенную дочь, которую похитил Аидоней, дал же тяжелоударный широкозвучный Зевс...» и т.д. Русский перевод не может в точности передать эти греческие эпитеты, которые вовсе не являются прилагательными; греческие эпитеты гораздо ближе к существительным, чем к прилагательным (как выше указывалось). Но поражает, что каждое существительное непременно имеет свой аттрибут: Деметра – прекрасноволосая, дочь ее – с длинной голенью, Зевс – тяжелый удар; дальше – Деметра златомечная, блестящеплодная (дословно: ‛блестящеплод’), дочери океана-глубокочревные (дословно: 'глубокочрева’), играли на лугу – мягком и т.д. Бросается сразу же в глаза, что большинство этих аттрибутивных существительных – сложносочетаемые. Эпитетность и сложносочетаемость еще больше дают себя знать в языке греческой лирики, преимущественно архаической, – в хоровой, богатой фольклорными языковыми элементами. Так, у Симонида Кеосского лошади ‛вихреногие’, Майя ‛круговеждная’ (с округлыми веками), дочери Атланта фиалкокудрые и т.д. У Пиндара двойные и тройные сочетания дают такое нагромождение образов, что при переводе приходится разматывать их значения и распределять в виде глаголов, наречий, всякого рода вербальных форм. Таков же песенный язык греческой трагедии, – опять-таки, язык хора по преимуществу. Вот что получается, если перевести замечательную песню хора из «Эдипа в Колоне» Софокла (668 сл.): «Приди, гость, в самое лучшее жилище (дословно – хлев) земли, этой богатоконной страны, в светлый Колон, где сетует очень зачастивший на зеленые долины звонкий соловей, обитающий на темном плюще и в непроходимой роще бога, обильноплодной, бессолнечной, безветренной от всяких зим (т.е. лишенной всякого зимнего ветра): там неистовствующий Дионис выступает всегда, окруженный богинями-кормилицами. «Цветет изо дня в день, вечно, благодаря небесной росе, прекрасногрозд-нарцисс, древний венок великих богинь, златоблестящий шафран; не иссякают бессонные источники Кефисса, скитальцы потоков, но вечно, изо дня в день, быстророждающий идет с несмешанным дождем по груди-имеющей земле»... и т.д. Такое нагромождение образов получается из-за того, что имя доминирует над глаголом, постоянные свойства вещей – над движением процессов. Во всем длинном пассаже только четыре прямые формы глагола; все построение целиком держится на сложносочетаемых прилагательных и прича