Происхождение греческой лирики   —   Лист 9

можно было бы увидеть со стороны и сделать предметом рассказа, как каких-то событий, имевших свое самостоятельное, объективное течение, но вообще нет временной длительности и пространственной протяженности. Произнесенная речь неподвижно лежит; она атемпоральна и непротяженна, как само животное на алтаре. В такой речи герой греческого романа одновременно рассказывает о себе и как о третьем лице и лично о себе в первом. Для лирического певца косвенный и прямой план разграничены, а вместе с тем уже введено время и раздвинуто пространство. Однако в древнейшей поэзии Сафо автор чаще выступает в форме третьего лица, чем первого, и отделение автора от персонажа еще неустойчиво. Лирический певец—это уже отделенный субъект, поющий «об» объекте. Он и переживает некие состояния, и поет о них. Такое явление не могло бы произойти, если б не создалась особая субъективная категория. Работая над эпическим описанием, я обнаруживала, что эпос описывать еще не умеет, а пользуется для описательных целей атемпоральными средствами показа воочию, перечислением и сравнениями. Эти три метода частью продолжаются и в лирике, хотя в новом назначении, частью исчезают. Сравнение перестает быть формой описания; показ воочию отпадает, так как получает нарративную функцию, от которой лирика старается освободиться. Перечисление служит в лирике средством элементарного пространственного описания. У Алкмана, во fr. 56¹, перечисляются времена года, «лето, зима, третье — осень и четвертое — весна, когда все цветет, а нет достаточно еды». Или во fr. 13 Ивика: «Мирты, и фиалки, и златоцвет, яблоки, розы и нежные лавры». Такими же средствами перечисления описывает Ивик во fr. 10: «Много кидонских яблок было брошено владыке в колесницу, много миртовых листьев, и венков из роз, и переплетенных завитых фиалок». В таких описаниях