5
Впрочем, до сих пор вообще не обращалось внимания на сравнивающую часть гомеровского сравнения, ни на характер ее образности, ни на конструкцию. Между тем, сравнивающая часть представляет собою самостоятельную и особую систему образов. Покажу это на примере.
16, 352 Словно свирепые волки на коз нападают иль агнцев,
Их вырывая из стад, которым неопытный пастырь
Дал по горам рассеяться; волки едва их завидят,
Быстро напав, раздирают бессильных и трепетных тварей, –
Так на троян нападали ахейцы...
В целом сравнении тут две схемы. Одна – общая, компаративная: трояне уподобляются мирной пасущейся скотине, ахейцы – хищным волкам. Однако в одной сравнивающей части есть и другая схема – антитезная: волки противопоставляются (без всякой компарации) скоту. Нужно обратить внимание и на то, что в целом сравнении трояне – пассивная часть, как в смысле уподобляемого, так и страдающего начала, ахейцы же – активная часть, в смысле и уподобляющего и действующего начала. Но внутри одного активного члена (сравнивающего) мирная скотина – пассивный образ, жертва, а волки – актив, хищник. Это можно обобщить и сказать: всякое развернутое сравнение (оттого оно и развернуто, и самостоятельно) представляет собою двучленную активно-пассивную систему, в которой один из членов, активный, состоит из такой же двучленной активно-пассивной конструкции, что и все сравнение целиком.
Таким образом развернутое сравнение формообразуется при помощи не просто второго члена, но средствами антитезы, которая и несет главную функцию сравнения. Это по конструкции. С точки же зрения содержания, уподобление происходит всегда так, что второй, сравнивающий член передает отрицательную семантику – гибель, разрушение, растерзание, нападение. Ясно отрицательное значение «действенности»; активность понимается как проявление злой силы; актив подсказан представлением о враждебности, пассив – о страдании.
Это приводит к мифологической, тотемистической концепции. Почти каждый миф строится на представлении о борьбе двух состояний тотема, об его действии и бездействии, верней, о такой борьбе, где одна из сторон двуединого тотема берет верх над другой, противоположной. Оба состояния мыслятся конкретно и образно, в виде обычной мифологической полярности; злая сила, берущая верх, представляется лишь подобием истинного тотема, его хтонической копией, другом его, или враждебным и агрессивным двойником. Когда действует она, бездействует тотем жизни (поздней, «претерпевает»); когда побеждает светлая сторона, тогда хтонический мнимый тотем, подобие светлого, терпит поражение и временно укрощается.
Мифологическое мышление еще не знает и не может знать сравнения, потому что сравниванье требует чисто понятийных процессов отвлечения, выделения и комбинирования признаков явлений. Это мышление прибегает только к уподоблению, пружиной которого служит образ борьбы. Путем этого образа оно противопоставляет тотема действия тотему бездействия и тем самым непроизвольно создает антитезу. Мифологическое статарное мышление уподобляет явления при помощи конкретного, одушевленного «подобия», путем
