ческое, а реалистическое сознание. Под реализмом не нужно понимать бытоописания. Бытовизм, – не фактор, а результат реалистического сознания. Реализм сказывается в концепции времени, как длительности, как процесса. Это уже не мифологическое пространственное и статичное время. Пространство уже не замкнутое и плоское, а стереоскопическое. Причинные связи принимают так называемый каузальный характер. Наконец, совершается переход от восприятия единичной конкретности к отвлечению и обобщению, вследствие чего объект отделяется от субъекта, актив от пассива. Сравнение – непроизвольный результат именно такого реалистического сознания с его понятийным мышлением. Понятийное мышление не принимает, как мифологическое, два различных феномена в двух различных состояниях за «равные» и «подобные». Однако оно продолжает соотносить категорию различного с категорией тождественного; оно видит отличие того и другого, но не столько разъединяет их, сколько каузализирует. Если для мифотворческого сознания категории тождества и различия являются двумя образами единого тотема (в нем все и часть слиты), если для него тотем и субъект и объект, то реалистическое сознание уже отделяет себя от конкретного мира; разъединение субъекта и объекта вносит дистанцию между сознанием и воспринимаемыми им явлениями действительности. Начинается сызнова полное повторение всех семантических процессов, но уже с позиций субъекта к объекту. Отношение реалистического сознания к миру различий и тождеств – это именно уже отношение субъекта к объекту, и вот оно «отождествляет» тождественное, «уподобляет» подобное, «сравнивает» равное. Так получается приведение двух различных аспектов образа к их былому единству (ахейцы «как» волки, трояне «как» скот). Для этого уже понадобилось уменье абстрагировать и комбинировать по «сходству» отдельные черты предметов. Новое восприятие времени актуализирует активную сторону явлений, отделяет актив от пассива, но еще не разрывает их, а оставляет между ними внутреннюю увязку. Это не противопоставление, не простая антитеза, как в объясняющей части сравнения. Это, в целом, компаративная схема, в которой пассивный член отделен от активного различием подлежащих, но еще связан с ним тождеством сказуемого.
То, что в мифологическом плане было антитезой агрессивного хищника и его жертвы, то в понятийном плане обратилось в субъект и объект разрушения, а еще дальше в актив и пассив. Обе формы, однако, оказались равноправными в передаче двух возможных способов мироощущенья. Они остались конструктивно спаянными, как единое двучленное предложение, в котором оба члена связаны уже не безусловным равенством, а сопоставлением по принципу возможного равенства. Мифологические черты, входившие в характеристику героев-тотемов, в процессе понятийного переосмысления отвлекаются и обобщаются, делаясь образами-понятиями. Они принимают форму отдельно существующей природы и мира людей.
Так природа обращается в быт, герои – в людей, боги в пейзаж. Это происходит именно потому, что человеческое сознание уже умеет абстрагировать и обобщать. Мифологическая природа в Илиаде – это Посейдоны и Гефесты, Ириды и Гелиосы. Понятийная природа сравнения – это вода и огонь, радуга и солнце.
Уже забыто, что колесо – это страдающее состояние гибнущего тополя.
