ни — обманывают, нападают, глумятся, другие — жертва глумления и обмана. «Действует» (глумится) раб, пассивно «страдает» юноша, старик или воин — «жертва». Затем двоятся события, как мнимые и настоящие. Двоятся люди, как обладающие и не обладающие «сутью». Эросу противопоставлен шут, красоте — мираж. Наконец, в финале комедий возобновляется мотив раздвоения в виде «половинного дележа» (dimidium dividere).
Это объясняется тем, что весь мир, охватываемый паллиатой, состоит из «сути» и ее «подобия», которое воспринимается в виде «чуда» (nimia mira), миража, мороки. С одной стороны, это люди-двойники. В Вакхидах гетера одновременно является и собой и не собой. Она
За двух играть возьмется: за себя вот тут
И за другую там вот та же самая
Все будет, а другой прикинется.
Так невозможно отличить близнецов Сосикла и Менехма: один «зеркало» другого (speculum, Менехмы). Никогда не было человека, более подобного один другому, чем они, и даже вода не так подобна воде, молоко молоку (1088–1089). Каждый из Менехмов — «образ», «по
