добие» своего брата (tuast imago: tam consimilest quam potest 1063). Это и есть двойник, близнец (aut geminus est frater tuos 1087). Такое подобие-двойник представляет собой не больше, чем нечто кажущееся, не настоящее. В Рers. 830 geminus frater «якобы» близнец, но на самом деле обманщик. Еще ярче в Амфитрионе: Сосна не верил сам себе, но «тот, первый Сосия, Сосия другой заставил верить мне же»; он «мою всю отнял внешность вместе с именем» (tum formam una abstulit cum nomine, Amph 600). Этот второй Сосия называется «другим из двух» (alterum Sosiam 612) и «близнецом» (geminus Sosia 614). Итак, близнец, другой из двух, двойник — не больше, как «подобие», носящее имя и «внешний вид» настоящего, подлинного лица.
Иногда этот образ двойника и подобия передается несколько иначе. Так, в Казине есть чета со-мужей с одинаковой внешней функцией (meus socius compar, commaritus — говорит один о другом, 797). То же и в Стихе. У двух рабов одна сущность, одна гетера, одна общая душа: «я — ты, ты — я!» (ego tu sum, tu ego: unianimi sumus 729 sqq.). Мнимому, раздвоенному и «сходному» лишь одним своим внешним видом персонажу соответствуют в паллиате мнимые события и акты. Здесь происходят мнимые свадьбы, мнимые торги и продажи, мнимые праздники, мнимые торжества, мнимые узнаванья, мнимые роды. Однако рядом с этим в паллиате находятся совершенно своеобразные, больше нигде
* не встречающиеся, вымышленные явления. Здесь разыгрываются целые сцены, которых на самом деле нет, идет речь о вещах и предметах, о событиях и местностях, никогда не существовавших.
Я приведу некоторые примеры.
В Pseud. 891 хозяин велит повару торопиться с обедом, а тот отвечает, не приступив к стряпне:
За стол садись, гостей зови:
Готов обед. Гляди бы не испортился.
В Capt. IV, 2 паразит отдает приказания мельникам, рыбникам и мясникам, — а никого из них нет на сцене. В Truc. II 4 гетера приглашает юношу на обед; однако, ее ночь принадлежит другому. Юноша начинает себя вести так, словно обед подлинно происходит: «Дайте мне сандалии! Скорее уберите стол!» Гетера думает, что он сошел с ума. Но юноша, в здравом рассудке, продолжает вести себя так, словно он сидит за столом: «Я пить не в силах!» — отвечает он гетере, затем обращается к несуществующим рабам, якобы прислуживающим за столом, и отдает им различные приказания.
