В Merc. II, 3 происходят мнимые торги. Старик и сын торгуются от лица несуществующих покупателей, и предметом сделки служит девушка, которая на самом деле ими не продается. Там же, V, 2 этот самый сын, обескураженный соперничеством отца, прямо на сцене изображает свое изгнание, свою посадку в колесницу, свой отъезд, свои приказания рабам, свое путешествие, розыски возлюбленной на Кипре, в Халкиде, обратное плаванье, свой возврат. И все это — стоя на месте.
В Trin. II, 4 раб приводит лже-описание нигде никогда не существовавшего имения. В Trin. 928 sqq., обманщик описывает «правдивую историю» своего путешествия в лже-страны. О поддельных дивьих странах говорит он и в ст. 845:
Нанялся за три монеты плутовать я целый день.
Из Селевкии я прибыл, Азии, Аравии,
Македонии, которых и в глаза не видывал.
По которым я ногами никогда не хаживал.
В Bacch. II, 3 раб измышляет историю о погоне за золотом, о пиратах, о путешествии и приключениях, чтоб самому, как пират, ограбить золото своего хозяина. Глупый старик верит небылицам, и все золото попадает и руки раба. Подлинные цели и события раб скрывает, а мнимые обнаруживает. Он не просто шарлатан, а фокусник и престигиатор. Он иллюзионщик, возводящий целые постройки обманов.
Вопрос об иллюзорности в комедии плаща необыкновенно интересен. Он освещает генезис многих балаганных форм, но вместе с тем и роль зрелищного «обмана» (ἀπάτη), из которого возникает и интрига.
В паллиате «видимость» дается сквозь смотренье. Недаром в греческом языке так близки термины θαύμα фокус, чудо и θέαμα зрелище. Чудом, дивом «мерещится» весь мир зрительного обмана, вся та
