Сюжет Тристана и Исольды   —   Лист 11 (об.)

носительницей того самого образа, который прикреплялся к ней в виде мотива, развертывавшего этот же образ в форме целого эпизода. И вот богиня огня стала попадать в огонь костра и, конечно, возносилась из него. В сюжете она могла выходить замуж за такого же бога огня (Ахилла, Тристана), либо жить с ним в стране света (на острове Светлом), либо могла попадать в пламя костра, но не сгорать. Исольда так и поступает; но феодальный уклад создает для этого реалистическую обстановку и реалистическую этиологию. Точно так же, Ифигения не узнает Ореста, а Исольда – Тристана. В кельтских сказаниях мотив кажется реальным, хотя упорное неузнавание Исольды, несмотря на все доказательства Тристана, носит сказочный характер. В скифском мифе метафоричность мотивов еще обнажена: Орест проходит загробную фазу, находится у Фоанта в царстве смерти, должен умереть, и потому сестра ‛не узнает’ его. Когда нищим, старым и безобразным приходит Тристан (или Одиссей), он тем самым переживает, на языке мифологических метафор, фазу смерти, и жена до времени не может его ‛узнать’. Марк преследует Исольду с Тристаном потому, якобы, что он – оскорбленный муж. Но вот Фоант бежит по следам Ифигении и Ореста, но он это делает в скифском мифе оттого, что он владыка преисподней¹, а смерть, на языке мифа, всегда ‛гонится’ за героем и ‛преследует’ его. Наконец, Тристан и Исольда едут из Ирландии на корабле по вполне реальным причинам, актуальным для средневекового феодализма: ведь Тристан везет для Марка невесту, и путь их через море. А Ифигения с Орестом в скифском мифе бегут на корабле и возвращаются с открытого моря только потому, что они – небесно-водные божества, проплывающие на чудесном челноке небесное пространство и выходящие из моря.² И хотя путешествие кельтских любовников абсолютно ничего не имеет общего с плаванием Ифигении и Ореста, все же и те и другие оказались в море на ‛корабле’ в силу одного и того же мифологического мотива...