Сюжет Тристана и Исольды   —   Лист 12

В конце концов, бывшие космические олицетворения, став ко времени родоплеменного уклада племенными богами, встретились и слились: остров Светлый, где жил Ахилл среди Евксинского моря, сделался священным местопребыванием женского божества, которое называется либо Еленой, либо Ифигенией, либо Медеей.¹
Что же дает греческий материал для палеонтологии сюжета кельтской поэмы? Прежде всего, если можно говорить oб образной подпочве обоих сюжетов, то она заключается в похищении и отвоевании женского божества, глубже – золота, еще глубже – солнечного света.² Настоящий герой – это царь преисподней, чаще всего отец, но часто и муж, как Менелай у Елены, как Марк у Исольды. Это бывает и просто владыка смерти: например, Аидоней у Тезея или Эврисфей у Геракла. Во всяком случае, король Марк – столько же ‛муж’ Исольды, сколько и ее ‛отец’, Ирландский король, сколько Морольт и ‛дракон’, от которых зависит овладение Исольдой. Она – золото, то ‛золото солнечного света’³, солнце ‛с золотыми лучами’, солнце ‛с золотым светом’, луна ‛с золотым сиянием’, словом, тот небесный светоч, который в период космического мировоззрения метафорически должен быть отвоеван и отнят у ‛преисподней’. Для этого приходит издалека другая небесная ипостась, которая в преисподней теряет свой облик и сливается со смертью; она вступает в схватку с владыкой преисподней и уводит, увозит, похищает свою световую сущность. Смерть гонится, настигает и тоже похищает; и вот основная фабула состоит из этих комбинаций ‛похищения’ и уловок ‛отвоеваний’, впоследствии понятых, как любовные хитрости и измены. Все перепитии происходят, первоначально, водном и том же носителе диффузного космического образа; потом создаются противопоставления, и то мужчина царь смерти или чудовище, то царица смерти или чудовище-женщина. То мужчина небесно- солнечное начало, то женщина. От этого – расцветка ролей: мы видим Иштарь – губительницу, видим Кирку и Калипсо, насильно удерживающих Одиссея, видим, наконец, гневную Исольду, с мечом нападающую на ненавистного ей Тристана или предающую его проклятьям в один из его возвратов. В какой-то версии мифов она, несомненно, ненавидела его, колдовала его своими злыми чарами, поила волшебным зельем, держала его насильно у себя. Но так же несомненно, что в другой, параллельной, версии она сразу его полюбила по приезде в Ирландию (следы этого посейчас