Слепец над обрывом   —   Лист 5

ненавистник* людей, ищущий их смерти¹. Но если в первом образе перед нами он «даятель богатства», «плутодот», и «крупно-дарящий», как сам Плутос, и пиролюбец, как евангельский богач, то образ второй рисует Тимона бездомным и голодным нищим, который питается убогими злаками земли, точно Лазарь крохами со стола. Но вот Тимон разбогател вновь: подобно богачу Луки, он ничего не уделяет никому, и вновь сливается с образом Лазаря, когда тот в блаженной смерти грубо отталкивает просящего богача. Любопытно, что у Лукиана Тимон выкапывает золото из земли мотыкой* : в то время, как миф еще ставит знак семантического равенства между подземными дарами, между металлом и злаком, и дает образ наглядного питания из земли – Тимон Лукиана представляет собою «богача» в современном понятии, проникнутого ожесточенной классовой ненавистью, богача денежного, развивающего денежную мораль и денежные добродетели. Еще одна деталь, которая нам уже встречалась, получает у Лукиана настойчивость: это то, что Тимон-нищий живет в уединенной скалистой местности и роет мотыкой каменистую землю на скале. Значит, скала опять. Но вот то, что мы знаем о смерти Тимона: он умирает, похороненный у моря, и высокое место берега, размытое волнами, делает его могилу недоступной для смертных². Итак, снова море, снова высокий суровый обрыв; и там, среди морских волн, тело нищего богача.

5
Так, быть может, набраться смелости и прочесть миф дословно, на языках тех самых образов, которыми он говорит? Тогда окажется, что у нашего нищего богача две биографии: одна – сюжетная, остающаяся в тематике и фабуле; другая – метафорическая, которая неизменно присутствует в обстановке и месте действия. По одной, он нищий, становящийся богатым и теряющий богатство; по другой, он связан со скалой, с морем и крутизной. Там он живет, там его мертвое тело: там он в жизни и в смерти. Но там мы его видим лишь на миг, эпизодически, перед падением вниз. И семантическое тождество двух различных мотивов разъясняет себя, когда на этом же месте, в миг перед падением, мы застаем еще одного фольклорного «старого нищего слепца», Эдипа. Его утес – это