Слепец над обрывом   —   Лист 7

разоблачает* евангельский реализм и показывает, что эпизод у Луки чисто-мифичен; рай, введенный Лукой для назидания, перенесен прямо из мифа, где он и был первоначальным сценарием. Мы видим, стало быть, что один и тот же миф передавался в нескольких пучках метафор: это было сбрасывание со скалы и умерщвление; это была прямая смерть и прямое воскресение; это был переход из богатства в нищету или из нищеты в богатство. Но мотивы, развертывающие эти метафоры в действие, могли концентрироваться в персонаже, в божестве аграрного плодородия; Плутос, взятый вне сюжета, оставался предметом культа, аграрным богом; но как только начинался рассказ о нем, он либо начинал умирать, либо падал со скалы, либо становился нищим.

7
В земледельческий период Плутос – бог полевого урожая, т.е. богатства; но он сохраняет в себе черты божества смерти, Плутона, и как божество смерти должен умерщвляться. Его слепота – остаток небесной (солнечной) природы¹; скала (вообще, высота), море и преисподняя – это метафоры, тождественные ему, это он сам в период космического мировоззрения. В этом периоде он не столько еще Плутос, сколько Плутон; мы знаем из истории религии, что «Плутос» было эпитетом Ареса², солнечно-огненного божества, и в этом эпитете мы можем видеть самостоятельную природу Плутоса, когда он еще был подателем солнечного света и богатства в космическом осмыслении, как образ неба и его производных. К этой стадии относятся потенции мотивов об обокраденных слепцах и нищих богачах, но семантика их своеобразна; многочисленные мифы говорят о богатстве, понимаемом, как небесный клад, и о похищении этого небесного клада, т. е. солнца³. Это похищение солнца соответствует его помрачению, исчезновению; солнце представляется ослепшим, умершим⁴. Следовательно, первоначальное обкрадывание Плутосов и нищих богачей (из новелл и фаб