Слепец над обрывом   —   Лист 7 (об.)

лио* ), по своей семантике, предшествует образности земледельческото периода. В своей главной основе, мотив ‛кражи’ (оформляемый, когда уже существует собственность), и мотив ‛сбрасывания со скалы’ находятся к этому времени налицо. Теперь прибавляется пучок земледельческих образов: богатство как полевое обилие, перипетия урочная и засухи, избытка и нищеты, пира и голода. Когда Плутос становится божеством богатства не поля, а металла (следовательно, в общинно-родовой период), этот металл вбирает в себя земледельческую семантику, и богатство продолжает пониматься в загробном значении1. Семантика золота идет по линии солнечной, небесной; ‛золотой’ – становится эпитетом световых божеств, и самые светила представляются золотом, золотым кладом, золотыми лучами2. Период денежного хозяйства и ожесточенный характер, какой принимает классовая борьба, совершенно по новому переосмысляют Плутоса. Он слепой – потому, что не видит негодяев, которых обогащает за счет честных тружеников; его природа состоит из одних пороков и ведет людей к гибели. Бедность, напротив, полна добродетелей; ей сопутствует труд и мужество. В классовом обществе появляется желание идеализировать бедность и противопоставить ей гнилое, развратное богатство; это желание, однако, исходит не от бедняков, знающих, чего она стоит, а от «буржуазной интеллигенции», от образованной верхушки, для целей либо сатирических, либо назидательных. В первые века христианства, в период разложения эллинизма, общественная сатира и религиозная мораль подают друг другу руку, и Лазарь так же добродетелен, как у Лукиана Пения. Но у Платона, в расцвете рабовладельческого общества, Пения стояла в дверях у Богатства, скромно ожидая подаяния с пиршественного стола; здесь ей пришла хорошая мысль овладеть пьяным Богатством и родить от него сына3. Вот все, что сделала

Комментарии:
1 Примеры земледельческой семантики металла: медные воины посеяны Кадмом; или Ясоном; из семени Кроноса из земли вырастают гиганты в блестящих доспехах; медное поколение произошло из ясеня; железо, по Каллимаху, злое растение и т.д. – В комедии Ферекрата Metalles идет речь о подземных людях, обладателях богатства и изобилия. Исчерпывающий материал по мифам, связанным с металлом, дает дисс. Р. В. Шмидт «Металлическое производство в религии и мифе древней Греции», 1931. – Ср. mе-tall-оn, рудник, и tell-us, земля.
2 Греческая мифология буквально переполнена примерами. Любопытна сказка «Звезды-монеты» (Гримм): с неба падают звезды, которые становятся на земле золотыми червонцами. Вот любопытная иллюстрация переосмысления солярной метафоры в период денежного хозяйства!
3 Plat. Symp., 203 С. Ориген (о. с.) сравнивал этот миф с историей Адама: там и тут место действия – рай. Порос – это Адам, соблазняющая его Пения – змея. Этот отец церкви был, по-видимому, сговорчивей наших ученых и, по-видимому, согласился бы даже отождествить змею с Евой. Тема, заданная Оригеном, о сопоставлении Адама–змеи с Поросом–Пенией (т. е. и с Богачом-Лазарем) очень любопытна для мифолога. Но почему он не вспомнил Руфи и дочерей Лота? – В передаче Платона, Нищая приходит к Богачу 1) за едой 2) за оплодотворением. Этот обычный параллелизм (еда-производительный акт) восходит к земледельческой концепции земли–матери, рождающей и кормящей. В фольклоре мы имеем цикл сказок, разворачивающих, этот образ таким путем. Голодный нищий приходит на огород к скупой богачке и молит поесть. Та бросает ему луковичную стрелку, или кожицу от груши, или листок порея. После смерти она попадает в ад, нищий в рай. Желая ее спасти, праведник бросает ей кусочек этого же овоща (таково условие ее избавления), но женщина обрывается и навсегда остается в аду. По большей части в роли праведника выступает сын грешницы (см. Сумцов, Легенда о грешной матери, 1893, ст. 12); поздний сюжет ввел сына, чтобы осмыслить то, что грешница является матерью. На самом деле сюжет строится на развертывании матриархально-земледельческого образа ‛матери-преисподней’; поэтому героиня становится ‛матерью’, а место действия – ‛преисподняя’, где эта мать навсегда остается и где сказка локализирована. Итак, нищий просит богачку дать поесть, богачка скупа, оба умирают, нищий попадает в рай, а богачка в ад, где и остается навсегда. Богач здесь женщина, а не мужчина; вместо стола с едой здесь огород; хлебные крохи заменены остатками овоща (в некоторых вариантах сыном грешницы является хлебопек). Итак, ‛богатство’ и ‛скупость’ связаны с ‛преисподней’ (землей). Женщина в роли то нищей (Платон), то богатой (сказка); она или ‛мать’ или ‛желающая стать матерью’, матерью становящаяся. Сказка имеет смежности 1) с мифом об уводе из преисподней матери (Дионис-Семела), 2) со сказками о жене супротивнице (злая жена падает в преисподнюю, муж хочет вытащить ее, но веревка обрывается, и жена остается в аду). Оба цикла семантически одинаковы и лишь иначе социально-оформлены.