Слепец над обрывом   —   Лист 8

Бедность* в платоновской идеологии! И вот все, чего она достигла! Богатство пировало по-прежнему, а Бедность по прежнему голодала … и в садах Зевса, в раю, восседал Порос, Пения же алкала на грязной земле…
Но дело не в этом и не в том, что сталось с мотивом впоследствии. Он продолжал процесс старения и моложения, делался прежними новым. Но Аристофан? но Шекспир? Зачем им были эти неоправданные мотивы?
Да, и у Шекспира и у Аристофана материал сюжета строго определен их идеологической техникой. Их сюжет – еще не свободная фабула, а традиционный комплекс мотивов, семантизированных создавшим их мировоззрением. У Аристофана этот семантизм, давно выродившись, остался в форме угрозы, у Шекспира в форме мистификации: его нет по содержанию, но он продолжает управлять формой1. Однако, даже угроза, даже

Комментарии:
1 Такова мистификация и угроза в этом же мотиве в Оd., XIV, 397 sq. К свинопасу Евмею приходит нищий и безобразный старик, который предсказывает возвращение Одиссея. Он предлагает, в случае неисполнения его слов, чтоб Евмей возбудил против него рабов, и они сбросили бы его вниз с высокой скалы. Этот старый нищий – сам Одиссей. Гомеровский стих указывает, что роль рабов в данном обряде была обязательной и что не даром у Аристофана именно раб угрожает Плутосу.