Терсит   —   Лист 5

Все* эти черты составляют общую отрицательную характеристику, диктуемую основным образом смерти. Вор это то же, что похититель или угонщик, и поэтому все равно, зовут ли его Эврибатом, Эврилохом или Одиссеем; предатель то же, что изменник, и совсем уже близко Эврилоху, а керкоп – это плут, хитрец, лгун и льстец¹, очень мало превосходя Одиссея. Но общая маска этих черт переводит нас в область столько же эпоса, сколько и комедии, делая из Эврибата типичного слугу-раба и настоящего фарсового протагониста-шута; и здесь выясняется, что «керкопствовать» – значит насмехаться, издеваться² – словом, делать то, в чем состояли функции шута и что так оттеняет Гомер в Терсите. Наконец, выясняется и общий семантический фундамент всех этих, казалось бы, разрозненных, но очень единых внутренно, черт: Эврибат – эпитетное имя божества в хтоническом аспекте его плутней и мошеннических проделок – эпитет самого Зевса³.

4.

Это сейчас значительно нам поможет. Потому что Агамемнон, на которого нападает со своей инвективой Терсит, тоже представляет собой одну из сторон этого же Зевса и есть Зевс Агамемнон⁴. Посмотрим же теперь новыми глазами на начало II песни, дающей завязку для сцены с Терситом. Зевс, попросту, надувает Агамемнона: он посылает ему заведомо ложный сон, в котором провокационно внушает ему успешный, якобы, поход на Трою⁵. Сам Агамемнон, выполняя внушение, называет поступок Зевса «злым обманом» (κακὴ ἀπάτη, II 114, IX 21), а для Нестора трудно поверить, что это вообще не есть ложь (ψεῦδος, II 81). Что же делает Агамемнон? – Надувает свое войско: советуя провокационно бежать, он хочет достичь обратного. Я сперва буду их искушать, говорит он начальникам своих войск, и стану приказывать им убегать на своих кораблях, – вы же склоняйте их к обратному⁶. Целая программа лжи! И Агамемнон, следова