Терсит   —   Лист 8 (об.)

отмеченный* безобразием самой природы, начинает злословить и с проницательным криком порицать божественного царя (Ἀγαμέμνονι δίῳ ὀξέα κεκλήγων λέγ' ὀνείδεα, 221). Выступление его одиночно (Θερσίτης δ' ἔτι μοῦνος ἐκολῴα, 212) и вызывает негодование всех ахейцев (τῷ δ' ἄρ' Ἀχαιοὶ ἐκπάγλως κοτέοντο νεμέσσηθέν τ' ἐνὶ θυμῷ, 222). Тогда Одиссей, в благородном гневе, смешивает бунтаря с грязью, грозится избить его и выгнать с позором из стана, и своим жезлом ударяет его по спине (244 сл.). Но бунтарь – это жалкий трус; Терсит моментально смиряется, а вся толпа, издеваясь над ним, громко хвалит Одиссея за этот лучший из его подвигов (νῦν δὲ τόδε μέγ' ἄριστον ἐν Ἀργείοισιν ἔρεξεν, 274). Такова феодалистическая схема сцены с Терситом, нигде не отступающая от схемы палеонтологической. Итак, все остается на своих местах и все совершенно передвинуто. Агамемнон волен поступать, как ему вздумается: он – царь, и его намерений никто не может знать; прогневлять же его не должно, ибо в его власти как угодно поступать с народом, и гнев его тяжек, а сам он — любимец бога; его нельзя ни критиковать, ни «имени его упоминать всуе», ни, тем более, порицать¹. В многовластии блага нет, и властитель должен быть только один, именно царь, тот, кому бог дал в виде дара скипетр и законы; он один должен править всеми². А эти все, которых Одиссей бьет царским же скипетром, это слитная масса, подобная морю (144) или рою пчел (87), масса, состоящая из невоинственных и бессильных людей, не принимаемых в расчет ни в битве, ни на собраниях; ее назначение – покорно слушать тех, которые могущественнее ее³. Итак, бог, далее избранный богом царь, еще дальше могущественные люди, и за ними – человеческое море. Законы – дар царю от бога (205); и вот один из этих законов, охраняющих извечный божественный миропорядок, святотатственно нарушается ничтожным и презренным смертным, одним из тех, которые должны покорствовать и молчать. Ведь как бы Агамемнон ни поступал – на то его царская воля, согласованная