Терсит   —   Лист 10

чтожен* – а Одиссей; и этот ответ заключается в ударе палкой и бранной угрозе смертью. Терсит — один из массы и заступается за массу; в нем говорят не личные обиды, а общие всему народу. И вот это-то и заслуживает назидания. Подробно описывается сцена расправы с бунтарем. Одиссей бьет его, оставляя кровавый след на теле; Терсит молча плачет, сразу садится на место, дрожа от страха, и утирает слезы боли (II 265 сл.). А толпа радостно смеется (ἡδὺ γέλασσαν) и восхваляет Одиссея: тысячу благородных дел он совершил, но это – самое лучшее из всех (270 сл.). И выходит, что остановить порицание царей (275–277) – это большая* заслуга, чем хорошие гражданские советы или удачная война (273–274). Если вспомнить, как поэт подчеркивает, что Терсит выступил против Агамемнона один (даже Ахилл забыт!) и что все присутствующие были им возмущены – станет ясно желание дискредитировать Терсита, как оратора общественного.
Таким образом, в сцене с Терситом дана полностью вся социальная идеология господствующего феодально-аристократического класса, уже знавшего пагубу народных отповедей и волнений, с критикой власти и призывом к неповиновению. Уже была потребность и в соответствующем изображении таких эксцессов, и в соответствующем назидании. Придворный поэт резко высказывает свои общественные симпатии и антипатии, пропагандируя их в эпической песне и стараясь эпическими приемами представить Терсита в черном свете и показать, чем вызвана его дерзость (не общественными причинами, а природным хамством и безобразием), и к чему она ведет (к позору или гибели). Эпилог, в котором избитый оратор жалок и ничтожен, заменяет нравоучение.
Такая историческая семантика, продиктованная конкретно-историческими условиями, внутренно слита и нерасторжима с семантикой доисторической, именно семантически ничего не имея с ней общего и своим возникновением обязанная не ей.

7.

И, однако же, это еще не вывод, а только материал для вывода. Три перед нами стадии – резких, по крайней мере. В первой под божеством лежит диффузный образ жизни в целом, включая и смерть (конкретно: небо – преисподняя). Этот образ, будучи единым, изначально