держаться
* гении различных наций; по веревке бежит кольцо готового сюжета, которое передается из рук в руки. От кого к кому? – это основной вопрос так называемого «развития». Но, конечно, не менее важен и генезис. Кто был первый портной? Кто первый автор такого-то сюжета? В котором году и в каком городе он выдумал («создал») его? Итак – мертвый мир, мертвый мир случайности, обособленных «совпадений» и произвола личной фантазии!
4.
Но я вернусь к строптивой. Жизнь есть сон – мы это знаем; классическая разработка у Кальдерона, знаем и это. Но именно потому и сличим с нею. Как же у Кальдерона? – Там общая канва говорит следующее. Чтоб избежать роковых предначертаний, наследника Полонии держат вдали от людей, в глухой башне, скованного, одетого в звериные шкуры; желая проверить судьбу, его усыпляют, переносят во дворец, роскошно облачают и говорят ему, кто он; но рока не преодолеть; предсказания о кровожадности принца сбываются, и его снова, усыпляя, переносят в прежнее место его томлений, где жизнь во дворце объясняют сном. Дальше события изменяются: герой все-таки разрывает узы своей темницы, идет войной на родного отца, и когда тот, трепеща перед роком, склоняет пред сыном царственные седины, совершается перелом – и дело кончается общим миром. Вот сюжет Кальдерона с точки зрений окаймления пьесы Шекспира и сам по себе вообще. Но теперь позвольте его рассказать, как «укрощение строптивой». Надменный вспыльчивый принц, охраняемый в далекой пустыне от проявлений своего свирепого нрава, совершенно смиряется… благодаря жене? Нет, благодаря переходу из сна в явь, после своего самостоятельного выхода из заточения; и, укротившись, он женится. Хорошо. Но кое-что начинает освещаться неожиданно. Прежде всего, здесь один сюжет или два? Как будто один и тот же; но, говоря добросовестно, все же два. Ведь у Шекспира укрощает муж жену; а у Кальдерона… А у Кальдерона никто: герой сам укрощается. Зато
