Три сюжета или семантика одного   —   Лист 3 (об.)

только* жена его становится беременна. Здесь чистейший образ воскресения, как оплодотворения, – архаичный, как известно, образ. Но об этом ниже. Сейчас нужно лишь закрепить наблюдение, что заместитель мужа это сам муж в хтоническом аспекте, это двойник, переживающий на себе фазу прохождения смерти; ибо муж живет вечно, и смерти, как какого-то прекращения, как конца жизни, произошедшего однажды и раз-навсегда, вообще нет; а есть перманентная смена реноваций, не знающая пауз, беспрерывно заполненная перемежением, где то «жизнь есть смерть», то «смерть есть жизнь». Процесса действий нет, а есть их плоскостное и одновременное, вполне конкретное, присутствие. Чтоб инсценировать образ жизни, рожденной смертью, дается могила, и в могиле акт воспроизведения. Но нужно изобразить мужа и жену одновременно и мертвыми и живыми. Эту функцию выполняют вещи и дублеры. Если жена в трауре и в слезах – она в фазе смерти; если муж лежит мертвым здесь же или внизу в темном погребе, а наверху аббат или рядом юноша солдат соединяется с женой, то это значит, что умерший муж совершает акт оплодотворения. Если место действия этого акта склеп // могила, то смерть изображена производительницей. Как только акт кончен, как только функция смерти выполнена, мертвый оживает, а его двойник улетучивается. И вот воскресение на лицо, ибо жизнь есть смерть или, что то же, только временный сон. Расторжимо ли одно представление от другого? Две метафоры или одна перед нами в этих мотивах ‛перехода из жизни в смерть – из смерти в жизнь’ и ‛соединения’ (женитьбы, адюльтера)? Мы снова в том же затруднении. Ибо снова этих метафор на лицо две и этих мотивов два, и отрицать это бесполезно. Но теперь мы еще больше должны были убедиться, что они представляют собой один и тот же образ, и именно они сами, в том оформленном, готовом виде, в каком они реально существуют перед нашим непосредственным взором, и не в исторической реконструкции, не в том, что этот образ лежит «под ними», «за ними», «в них» и т. д. – нет, именно в своем различии и в своей двоякости