Три сюжета или семантика одного   —   Лист 12

реводит* ее в преисподней в фазу укрощения. И семантика нашего образа окончательно раскрывается в том, что укрощение буквально значит связыванье; в основе лежит конкретный образ ярма, и прохождение сквозь него (как, позднее, через триумфальную арку) означает прохождение из смерти в жизнь. Отсюда – укрощать значит в языке умерщвлять¹, и в то же время соединяться сексуально (resp. брачиться)², и связывать.³ Без этого ярма только сама Смерть, а потому Аид получает эпитет неукрощенного⁴, да кербер, собака смерти⁵. А девушка? И девушка, как неоплодотворенная женщина, как женщина в аспекте преисподней. В этом смысле, ‛девственная’, ‛неоплодотворенная’ или ‛неукрощенная’ относится не к одной женщине, но и к животному⁶, и укрощение животного путем смерти//побоев//сексуального соединения параллельно укрощению женщины не в одних новеллистических сюжетах, но в самой семантике образа. Но смерть, умерщвляя, укрощает. И потому «укротительница» – это эпитет или ее, или женщины.⁷ Когда сюжету нужно изобразить укротителя, он дает либо возницу⁸, либо мужа; но женщина, являясь сама в роли укрощающей, бывает представлена, как жена. В этом смысле особенно показательно, что героиней свадебного мифа служит Гипподамия, «укротительница коней», которую мы встречаем уже только в виде невесты, похищаемой в момент брака кентаврами, чудовищами в виде коней, но с человечьей головой: по-видимому, ее укрощение состояло в том, что