то, что наши божества так часто появлялись именно с женской сущностью осла, будучи сами молодыми ослами мужской сущности, говорит о том, что эти ослицы – их парные женские соответствия, в форме матери-возлюбленной, с которой они плотски соединялись в религиозном обряде 1. Вот почему не только у библейских пророков, но и в Евангелии въезжающее на осле божество является спасителем и царем 2, а у Марка рядом с приветствием приходящего царя приветствуется и приходящее царство, причем у Захарии и Матфея божество едет и на молодом осле, и на ослице. По первоначальному мифологическому образу это въезжают в небесный город осел с ослицей, которые были связаны за воротами, в преисподней, а потом порвали путы и вступили на новое годичное «царство небесное» в акте нового полового соединения, то есть спасения.
9
До нас действительно дошли мифы, которые говорят нам, что осел с сидящим на нем, тождественным ему божеством въезжал прямо на небо. Так, когда Гефест был сброшен в преисподнюю, его вывез оттуда и отвез на небо Дионис на осле3. В этом мифе мы имеем путешествие из смерти и въезд на небо осла и таких двух богов, как Гефест и Дионис, разделяющих с ослом его огненно-световую и плодородную природу. Здесь не гора и не высоты, означающие небо, и не храм, тоже означающий небесное жилище, небо, а само небо непосредственно. Затем в так называемой гигантомахии, мифе о борьбе Зевса с гигантами, мы снова видим ослов, которые въезжают на небо с Дионисом, Гефестом и сатирами4. Торжественную процессию ослов самих по себе, без сидящих на них богов, мы видим в религиозных обрядах Консуалий и в честь Весты. Там и тут мы имеем дело с обрядами плодородия. В Консуалиях мы видим ослов именно в фазе Комментарии:
|
1 В культе плодородия сын богини-матери был всегда и ее возлюбленным, как Таммуз для Иштари, Адонис для Афродиты и т.д. Греческое πῶλος – ‛молодой осел’ соответствует в поэтической речи юноше. Он находился в таком же *соотношении к ослице, как Иисус к Марии. Евангельская блудница Мария – остаток былой культовой роли Марии-Матери. О семантическом тождестве двух метафор ‛блудницы’ и ‛матери’ см.: Франк- Каменецкий И.Г. Вода и огонь в библейской поэзии, с. 152; Фрейденберг О.М. Миф об Иосифе Прекрасном, с. 147.
2 Осел как образ царя рельефен у вавилонян: царь видит во сне львов и осла, и мать-богиня разъясняет ему сон, говоря, что «осел–это ты». Thureau-Dangin F. Die sumerischen und akkadischen Königsinschriften с. 95. Мидас, фригийское ослообразное божество, тоже являлся царем. У царя Давида мул служил эмблемой его царской власти, при церемониале воцарения Соломона он так же символически переходил от отца к сыну, как и престол (III Цар. 4, 33; 38; 44). Недаром осел предрекает Тиберию царство (Рlut. Fr. 33).
3 Aristid. Dion. 49 (Dindorf).
4 Eratosth. Cat. 11. Въезд на небо или в небесный город совершается на осле, потому что сам ‛осел’ представлялся ‛небом’ и ‛небесным городом’. У древних семитов осел был божеством неба (Ball C.J. The Ass in Semitic Mythology, с. 67), ср. «Не вздорная побасенка или случайное совпадение, что... Христос на осле совершает свое торжественное шествие в храм, т.е. так же на небо...» (Марр Н.Я. Филистимляне, с. 3), но одновременно и тотемом, т.е. божеством племени, поздней – города. Помимо Иуды и Иссахара ослами-племенами были Сехем, Хамар и другие (о последних см. там же, с. 65 и cл.). У Авдона, говорится в Библии, было 40 сыновей и 30 внуков, ездивших на 70 молодых ослах (Суд. 12, 13–15); у Иаира было 32 сына, ездивших на 32 молодых ослах, и «32 города было у них. Их до сего дня называют селениями Иаира, что в земле Галаадской» (Суд. 10, 3–4). Итак, число тотемов-царей соответствует числу ослов, а число ослов – числу городов. Молодой осел соответствует ‛сыну’, ‛внуку’. Наконец, ‛ездить на ослах’ метафорически соответствует ‛обладать племенными поселениями’.
|
