Воспоминания о Марре   —   Лист 19

ло оправдать и осмыслить мои давнишние интересы и труды, так как именно она показала место семантики вещи в системе идеологии.
Я не знаю случая, когда бы Марр не реагировал, подобно светочувствительной пластинке, на малейшее к нему научное обращение (как и на общественное, впрочем); как только я ему сказала о своей работе над семантикой вещи, он сейчас же (это было уже в 1926 г.) заставил меня сделать в его присутствии доклад о кукольном театре в Академии Материальной Культуры¹. Это придало мне решимость продолжать и углублять начатую работу.
1927* г. был знаменателен: вышла его «Иштарь». Я только что закончила «Поэтику» и на основании «Иштари», уже без всяких колебаний, повезла Марру свою литературоведческую работу и положила ему прямо на стол. Он надел пенсне и стал читать первую страницу.
– Метод, метод какой? Где у вас о методе?
Он страстно искал слова «палеонтологический». Без «палеонтологического метода» работа для него не существовала.
Для этой работы Марр сделал все, что мог: с отзывом, порученным им самим Я. Г. Франк-Каменецкому, он представил ее к печатанью в Коммунистическую Академию, туда же командировал и меня, и настолько был к ней благожелателен, что на заседании Совета Яфетического Института протокольно закрепил ее за Институтом, – несмотря на технические трудности, созданные для этого без его ведома...
Когда я читала автореферат «Поэтики» в Москве, Марр был во Франции. Я описала ему все заседание и весь ход прений. На это я получила от него из Бретани письмо такого содержания: