Вступление к греческому роману   —   Лист 6

как до литературного ядра. Между тем, реальность и историзм никакой роли не играют: реальность не противоречит жанризму, играя равную роль с вымыслом, а до историчности литературных материалов филологу так же нет дела, как историку до жанра материалов исторических. Такова же и роль источников: едва мы коснëмся их, как окажется, что они говорят только об авторской технике. В самом деле, ближайшим и самым главным источником «Деяний Павла и Феклы» является II послание Павла к Тимофею. Что же это раскрывает? помогает ли это определению жанра «Деяний»? – Нет, конечно; если мы перебросим наблюдение на это II Послание, мы никакой генетической связи между ним и «Деяниями» не найдëм, хотя без этого послания и не было бы «Деяний». Нам всем приходилось издавна слышать, что Милетские рассказы^a и Аристид послужили, в виде источника, Апулею, и прошли далее в греческий роман, – как позже fablieaux^b и Cento novelle antiche для Боккаччио^c и Маргариты Наваррской, перейдя в роман приключений. Однако, такое перенесение центра тяжести с одного произведения на другое, называемое «указанием источника», так же не меняет вопроса, как и всякий иной «топографический метод», известный со времëн крыловских музыкантов. Мы можем в нисходящей степени дойти ещë до десятка всë более ранних произведений, и всë-таки генезис новелл в Декамероне или в Гептамероне, в Метаморфозах^d и романе – останется скрытым. Напротив, исследуя греческий роман вне творческо-исторических условий, мы убеждаемся, что его состав складывается, идя мимо Милетских рассказов, как новеллы Боккаччио мимо своих «источников». Мы можем уподобить литературный процесс любому процессу всей прочей природы, – разумеется, в аналогичном вопросе; так, мы видим из банального примера, что снег не заключает в себе жидкой воды, однако же, выделяет это самое вещество с его свойствами.