Комическое до комедии   —   Лист 132

низма. Такова же функция в Одиссее Крита. Далёкие острова фигурируют у Гомера в качестве островов смерти, по ту сторону находящихся стран. Там, где нужно дать не подлинную местность, а мнимую, выдуманную — выступает Крит (Од.19,185). Он появляется всегда в рассказе, а не в действии, и локализирует стадию смерти рассказчика; с ним связано ‛рабство’, в бытовом плане метафор — разбойников. Так и в гимне к Деметре. Богиня мистифицирует царских дочерей рассказом о Крите, о разбойниках, о продаже в рабство (h. C. 120): она к этому прибегает в фазе смерти, неузнанная, как Одиссей, старая рабыня, как и царь Одиссей — старый раб. Но есть у Деметры ещё одно сходство с Одиссеем. В печали, в рабстве, в неузнанности (а гимн не скрывает, что это соответствует бесплодию земли) Деметра начинает улыбаться, смеяться, и её смех совпадает с принятием пищи и переходом (ἐτρέψατο) в светлое состояние — ‛в хорошее расположение духа’ (ст.203–204). У Одиссея такой же эпизод, — и не один, — когда он в печали, неузнанный раб, вызывает смех женихов. То, что в гимне делает Ямба или в гимне к Гермесу cам Гермес, то в Одиссее делает Одиссей: они вызывают смех, эти загробно-плодородные существа, до-комические шуты. Ямба остаётся в культе Деметры. Миф и обряд включают в себя ‛комизм’, состоящий из брани и насмешек, сопровождаемых смехом. Этики ещё нет.
У Демодока или в гимне, Афродита лишена пороков. Даже в измене с Аресом она не выглядит развратной. Соблазняя Анхиза, изменяя мужу, она остаётся светлым и величавым божеством. В ней нет качественности. Это не эфесская матрона. Это