Комическое до комедии   —   Лист 134

логичные метафоры, эти все слова и эпитеты передают персонификацию смерти. Не людей называет миф смертными, а тот, кто смертен, оказывается в мифе ‛человеком’. Вот почему и герои называются ‛мужи герои’. Это не «господа заседатели», не «товарищи судьи», а тавтология: ‛мужи’ то же, что и ‛герои’, — и жители преисподней. В мифе миры абмивалентны: там, где ‛смертные’, там смерть, преисподняя; её населяют ‛люди’ в значении инкарнаций преисподней. И θνητοὶ ἅνθρωποι значит не иное что, как ‛мертвые люди’. У Гомера θνητός противоположно ἀθάνατος, эпитет человека — эпитету бога.
Так противопоставляет и Платон, который называет ‛смертными’ растения и животных (Soph. 255c), а Геродот говорит о крокодиле и лошади, как о ‛смертных’ (1, 216; 2,68)
В гимне к Деметре Аид обещает Персефоне: «находясь тут (в преисподней) ты будешь владычествовать над всеми, кто живёт и ползает»:
h. C. 364 …У меня пребывая,
Будешь владычицей ты надо всем, что живёт и что ходит.
Не над мёртвыми, а над живыми будет господствовать в преисподней Персефона: ‛смертные’ живут, и может быть то, что мы сейчас называем жизнью, как раз и характеризует мифологическую ‛смерть’. Это не больше, как фаза, но в этой фазе бездействие сменяется ‛действием’, и побеждает агрессия, и ‛люди’, звери, растения рождаются тут, тут борются, тут ‛живут’. Именно здесь, в земле, зачинается всякая