Комическое до комедии   —   Лист 167

те же два линии, мифологического и реалистического комизма (женщины на Истмиях Софрона, Сиракузянки Феокрита; Женщины, притягивающие луну, Колдуны Софрона, Колдунья Феокрита; Циклоп и Галатея Феокрита).
Что симбиоз философии и комедии закономерно существует уже в самой природе мифа, а дальше — в фольклоре, говорит комедийный персонам философствующего раба. В фигуре ‛смерти’, которая олицетворяется в ‛рабе’ или в ‛шуте’, в фигуре ‛болтуна’ —логос получает качественное содержание: инкарнация ‛низких’ свойств, такой ‛болтун’, раб-философ, шут-философ даёт подъёмный аспект космоса, космического ‛логоса’. Шуты недаром у Шекспира философы; они философы и у Плавта, и в древней Греции.
Один из них — Сократ, ставший комедийным шутом только оттого, что был народным философом. Не только у Аристофана он гибрист, фармак, псевдо-мудрец и лже-учитель, инкарнация ‛мнимой’ реальности, ‛кажущегося’ космоса, который гибнет в огне. Он и у Платона гибрист, в устах Алкивиада (Pl. Symp. 215в, 219с; 175е). Этот шут — силен и сатир (ib. 215в), безобразный шут из пародии на космогонию, двойник космического Эроса, воплощение уранической бессмертной красота (216d), внешняя, видимая его часть, обманная его ‛наружность’.
В Сократе — инкарнация двуединого космоса, мнимого и истинного, высокого и низкого, философского и комического. Побеждает в философско-комическом диалоге Платона он, Сократ, мудрец-шут, и это приведёт к теории единства серьёзно