Комическое до комедии   —   Лист 137

шим последствиям. Только теперь появляется этическая катартика, только теперь ‛скверна’ и ‛чистота’ получают качественное значение. Правда, классическая Греция так и не доходит до понятий ‛греха’ или ‛порока’ с их противоположениями; она настолько архаична, что продолжает понимать скверну, как физическую грязь и — если позволено так сказать — как физическую грязь души, а под очищением понимает физическое снятие скверны, — хотя речь уже идёт о двух категориях этического порядка. Добро и зло, правда и кривда, порождают в Греции два основных этических образа, дику и гибрис, так сказать, вчерашних тотема и его антагониста, ныне две отвлечённости, но все ещё имеющие инкарнацию в виде двух богов.
Агрессия в её зените, торжество разрушительной силы получаем теперь, на языке квалифицирующего мышления, значение торжествующего зла. Фармак — уже не просто ‛человек’ или зверь; не хищник, нападающий на мирное животное; он становится носителем качественной, отвлечённой ‛скверны’ в форме ‛преступника’, или ‛приговорённого к смерти’, или ‛нечистого’ животного. Теперь это носитель гибрис, нечестивец.
Весь мифологический план ‛комизма’ понятийно переосмысляется. Возникает понятие комического, уже без кавычек, суть которого заключается во временном торжестве кривды, или зла, или гибрис. Совершенно теми же путями понятийной транспонации идёт и мифологический бытовизм. Этизируясь, он начинает совпадать с линиями комического. И в самой ранней греческой литературе реализм уже сливается с комизмом, продолжая этот