Комическое до комедии   —   Лист 148

Итак, пьеса пестрит ссылками на оракулы и на расшифровку предсказаний (109; 999ss. и др.). Все, что происходит, развёртывает не только пророчество о приходе спасителя: тут есть предсказание, что народ будет царствовать над всей землёй и морем, и будет судить; есть видение о помазании Народа елеем и амвросией (1086–1095). Видение оправдывается: Народ — помазанник, умащённый мирром (1332). Всё это типичные компоненты мессианских жанров, напоминающие библейские видения, откровения и пророчества. Народ, Демос, генетически включён в этот жанр не в реальном политическом значении, а тоже как один из компонентов визионарной образной системы, как носитель чаяний и воплотитель мессианства, его инкарнация. Любопытнейшая греческая параллель к восточным апокалиптикам, пародия Аристофана показывает комплекс визионарных обрезов, лишённых религиозно-этических идей о воздаянии, о грехе и о святости. Конники, составляющие хор, олицетворяют, по-видимому, хор коней; возможно, что это не больше, как очеловеченный, рационализированный образ из Посейдонова круга. «Сотрясатель земли» издревле олицетворял ‛землетрясение’, этот важный эсхатологический образ.
Всадники интересны ещё в одном отношении. Их парабаза откровенно говорит о битве, о врагах, о войне, о победе. Она призывает Палладу и Нику (581ss.). Битва между двумя «псевдами» переходит в битву хора-автора с невидимыми врагами, которые подвергаются инвективе и как бы присутствуют в театре. Как раньше хор конников сливался с одним из «псевдов», так в парабазе он сливается с автором. Судьёй, который определяет торжество одной стороны и поражение другой, являются зрители. Это суд до-этический,